Союз-77. Книга-1. Теория заговора
Шрифт:
– В любом случае, Люся, я рад что с тобой познакомился. Жалко, что этого раньше не произошло, честное слово.
– Да когда раньше-то? Несколько дней назад? Вы же только недавно приехали.
– Нет, жалко, что лет пятьдесят назад мы с тобой не встретились. Неважно, не парься.
Она нахмурилась.
– Не заморачивайся то есть. Не бери в голову.
– Понятно… что ничего не понятно. Да, лет пятьдесят назад было бы любопытно встретиться. Только мне пока ещё двадцать три только. А тебе?
– А мне семьдесят три, – развёл я руками.
– Ну,
– Спокойной ночи, – кивнул я.
Целоваться не полез. Мне бы хотелось, конечно, но решил, что не стоит всё портить. Стоял и смотрел ей вслед. Она дошла до двери и остановилась, обернулась и взмахнула рукой.
– Я тоже рада, – сказала она, – что мы познакомились.
Перед тем, как уснуть, я улёгся поудобней и почувствовал, что мне хорошо. Несмотря на общее помещение, снующих однокурсников, растянутую сетку и проявляющуюся время от времени боль в затылке, я чувствовал себя в своей тарелке. Дома. Чего давненько уже не было в моём собственном времени, в будущем. Спокойствия в будущем точно было мало.
Ну, значит, решил я, если утром картина мира не изменится, буду жить так, будто вот это всё и есть реальность, а то что осталось в Москве будущего было бредом и наваждением. А ещё, когда закрыл глаза, я представил Люсю с этим её смешным мультяшным именем, тяжёлыми тёмными волосами и большими голубыми глазами. Хорошая девочка.
А потом я уснул, и всю ночь мне что-то снилось, но когда проснулся, ни один из снов вспомнить не смог. Народ собирался на завтрак, и я, вскочив с постели, побежал умываться. Затылок уже практически не болел, а настроение с самого пробуждения стало приподнятым. Нет, там, в будущем был комфорт, достаток, и много разных приятных ништяков. Но там не было одной очень и очень важной вещи. Там у меня практически не было будущего.
– Ну, стало быть, начнём обживаться, да? – подмигнул я своему отражению над умывальником.
После завтрака я отправился на почту и приобрёл несколько газет. Нужно было плотнее окунуться в общественно-политический контекст. В юности я этим порой пренебрегал, так что теперь мне предстояла серьёзная работа над собой.
Деньги, немного, правда, но обнаружились. Я вспомнил, что бумажник находился в боковом кармане бесформенного брезентового рюкзака. Так что на газеты мне хватило. Взяв «Труд», «Комсомольскую правду» и «Советский спорт», я пошёл обратно в казарму.
Столетие со дня рождения железного Феликса Дзержинского, доклад Андропова к годовщине, председатель Верховного суда США у Брежнева… Интересно, а где Картер с нейтронной бомбой. Девочка Люся что, «Голос Америки» слушает?
Я шёл и на ходу просматривал заголовки, как Листик из «Незнайки», изредка поглядывая под ноги да по сторонам. Проезжали трактора, проезжали грузовики и мотоциклы, выдавая сизые облачка пахнущие бензином. Проходили пешеходы. Проехал жёлтый милицейский уазик. На него я обратил внимание, поскольку, кроме Гуськова, ехать на нём было некому.
Ну,
Уазик тормознул рядом со мной, пассажирская дверь приоткрылась, и из неё выглянул перегнувшийся с водительского места Гуськов.
– Физкульт привет, – кивнул я, не сбавляя шаг.
– Стоять, Стрелец! – окликнул меня участковый.
– Не по уставу обращаешься, – пожал я плечами, продолжая шагать дальше.
– Эй, Стрелец, я шутки что ли шучу? Стой сказал!
Он выскочил из машины и бросился за мной.
– Стрелец! Стоять!
– Именем закона что ли? – усмехнулся я, остановившись и повернувшись к нему.
– Давай в машину, шутник! – сердито бросил он, подбегая ко мне.
– Зачем? – удивлённо поинтересовался я. – В общагу хочешь подвезти? Или в лес вывезти, чтобы грохнуть и прикопать?
– Ты чего, головой ударился? – ошарашенно спросил он и, остановившись глазами на повязке, захлопал красными набрякшими веками.
– Моя милиция меня не бережёт, так что да, ударился. А ты чего, накатил уже с утра пораньше?
– Ты охренел?! – взвился он и отступил на два шага. – А чё… пахнет?
– Не сильно, – пожал я плечами. – Хорош по утрам бухать. Стуканёт кто-нибудь, полетит головушка. Или звёздочка, а то и обе.
– Так! – рассердился Гуськов. – Варежку прикрой свою, нос не дорос, старших поучать. Я микстуру принимаю от гипертонии, ясно? Она на спирту.
– Понятно, – кивнул я. – Как скажешь. Гипертония – это настоящий бич современности, и если мы не предпримем действенных мер, она будет только усугубляться. А как, кстати, микстура называется? Не Солнцедар? Не теряйте время даром, похмеляйтесь Солнцедаром.
– Так, отставить! Давай, садись в машину, шутник, понимаешь.
– Зачем, можем и так поговорить. Мне вообще-то некогда разъезжать, надо политинформацию готовить, а то ребята с полей вернутся, а мне и сказать им нечего. Вот я и газеты прикупил. Так что давай завтра, ладно?
– Ты не умничай, ясно? Поехали говорю, пока не пришлось силу применять.
– Опять что ли Мурадян ябеду сочинил?
– Сочинил-сочинил!
– Так он же врёт.
– Вот и подтвердишь, что он врёт, а ты истину открываешь. Не могу я на заявление не отреагировать, понимаешь? Ты всё объяснишь, если надо, опросим свидетелей, и я отказ оформлю.
– Так сразу оформи.
– Если жалобу напишут, мне голову открутят, не понимаешь?
– Ох, Гуськов, темнишь ты брат.
– Так! Поуважительней, пожалуйста!
В прошлой жизни мне действительно пришлось давать объяснения за первый случай, когда шабашники к Галке приставали. Ходил в отдел, или как там у него называется, и подписывал протокол допроса.
Вчерашнего побоища в первом варианте истории не существовало, но я прикинул и решил, что поскольку Гуськов не отстанет, и у меня всё равно выходной, то почему бы не закрыть этот вопрос сегодня?