Союз нерушимый
Шрифт:
Я скользнул взглядом по трибуне, пропустил кучу партаппаратчиков и остановил взор на ветеранах. Старики, инвалиды, горевшие, подстреленные, радиоактивные, с кучей болячек и вражеским железом в теле - но какие глаза! Живые, умные, горящие силой, жизнью и... завистью? Да, мне не померещилось, они смотрели на нынешнее поколение солдат с завистью. Казалось, дай автоматы - и пойдут в бой с самым искренним удовольствием. Гвозди бы делать из этих людей!
Музыка гремела над городом, но на позиции я слышал лишь её обрывки, которые
Промаршировала пехота, прогромыхали экзоскелеты, безжалостно уродовавшие древнюю брусчатку своими стальными ножищами, проехали бронетранспортёры. Тягачи по одному аккуратно провезли на платформах нереально огромные многобашенные тяжёлые танки. Они ощетинились во все стороны могучими орудиями, блоками неуправляемых ракет, антеннами и ещё бог знает чем, отчего были похожи уже не на танки как таковые, а на передвижные крепости. С каждым новым шагом, с каждой новой прошедшей мимо воинской частью, мне всё больше становилось не по себе. Ладони, поначалу замерзавшие на ледяном ветру, сейчас взмокли и нестерпимо зудели: я то и дело вытирал то одну, то другую о пальто и тихо, вполголоса ругался. Когда же? Когда же, наконец, они сделают то, что собирались?
Когда начнётся?
Я десять раз проверил и перепроверил оружие - пистолет, магазины к нему, а в набедренной кобуре обрез, сделанный из депутатского ружья. Очень уж он мне приглянулся. Даже несмотря на то, что Палыч, который сам и вернул его мне, бурчал: "Целый майор КГБ, а ходит как махновец какой-то".
Неожиданно перед глазами всплыло синее лицо шефа с серыми бескровными губами - лёгок на помине, - и моё сердце ушло в пятки. По виду начальника сразу стало понятно, что дело дрянь.
– Во Дворец Советов!
– просипел он, высыпав себе в рот целую горсть таблеток из белой пластиковой баночки.
– Живо! Хоть бегом бегите!
– Что случилось, Пал Палыч?
– спросил один из наших, подключенных к общей конференции.
– Всё! Всё уже случилось!
– невнятно ответил начальник.
– Пока мы тут охраняли болванчиков в каракулевых шапках, кто-то созвал всех депутатов Союза на срочное заседание! И мне ни одна сука даже не доложила!
– Так может быть всё в порядке, Пал Палыч?
– предположил тот же коллега, который спрашивал, что произошло.
– Мало ли какие у этих депутатов там дела?
– Да?!
– взревел раненым медведем Палыч, заставив меня испугаться, что его сейчас хватит сердечный приступ - и тогда уже точно всё пропало.
– Всё в порядке?! Нет, мой юный друг, всё просто охренеть, как не в порядке! Включите телевизоры.
Снайпер покосился на меня: он ещё не знал, что происходит, но моё лицо оптимизма ему явно не внушало.
Я настроился на первый попавшийся канал и не удержался от вскрика:
– Лебединое озеро?! Серьёзно?
На моих глазах чёрно-белые балерины танцевали, выстроившись в ряд и взявшись за руки.
– Нет, мать вашу, шутка
– Палыч уже сипел и дышал с трудом, натужно, выпуская воздух с таким звуком, будто стравливал пар из котла.
– Сейчас!
– он поднял указательный палец.
– Минуту!
Я выждал, слушая, как коллеги обмениваются удивлёнными возгласами.
– Надо же, та самая запись. Я ещё помню день, когда её, так сказать, в оригинале показывали.
– Глядите, по второму и третьему тоже.
– По всем тоже, умник!
Наконец, Палыч откашлялся.
– В общем, так. Все ко дворцу Советов. Там оцепление из верных солдат и службистов.
– Как же они проворонили депутатов?
– А никак. Оцепление нам больше не подчиняется! Будь моя воля - скомандовал бы стрелять!
– И сам бы инициировал переворот?
– Кто это там такой умный?!
– рявкнул Палыч.
– Лучше я их перестреляю, чем они там чёрт знает что наголосуют! Иванов!
– Я!
– А вот тебе лично за информацию, что Разум на параде собирается атаковать членов Ставки, я ноги повыдёргиваю!
– Да Пал Палыч, я-то тут причём?
– справедливо возмутился я.
– Гречко сам, видать, был не в курсе плана! И нечего на меня всех собак вешать!
– Да нас самих скоро... Короче, товарищи, все по местам. Последний парад наступает.
– А как мы узнаем, кто наш, а кто - нет?
– А никак, - развёл руками Палыч.
– Но как мне тут верно подсказывают, дело в том, что командирам кто-то передал дезинформацию. Они все там свои, только сами не знают, кто есть кто, и подчиняются, хрен пойми кому. Поэтому будут нервничать.
– А вы сами-то, шеф, - спросил я, - за кого будете? Может, Разум и вас... того?
– Не беспокойся на этот счёт, у меня есть замечательная шапочка из фольги.
Снайпер проводил меня напряжённым взглядом, когда я сбегал по деревянным ступеням вниз, в темноту башни. Внутри царили тьма и пыльное запустение. Множество ступеней провалились, а дерево под ногами скрипело и трещало, грозя рухнуть. Я едва не запутался, но всё-таки нашёл дорогу и через потайной подземный ход, спотыкаясь о разбросанные тут и там деревяшки и ящики, выбрался наружу у Васильевского спуска. Там уже стояла чёрная волга, в которой меня дожидалась троица напряжённых мужиков в чёрных пальто.
– Дворец Советов!
– крикнул я навигатору, запрыгивая на переднее сиденье, и машина тут же с пробуксовкой сорвалась в галоп.
Мы обогнули Кремль, миновали колоссальный столб пара над бассейном и поднялись на высокую эстакаду шоссе, которое в километре отсюда пересекалось с Кутузовским проспектом.
– Что делать-то будем, мужики?
– спросил один из сотрудников: низкорослый и светловолосый, зажатый между двумя угрюмыми амбалами, которых я до этого ни разу не видел.
– Сухари сушить, - пробурчал я, пресекая дальнейшие расспросы.