Союз обворованных

Хазарин Андрей

Дубов собрал губы куриной гузкой, медленно кивнул. Он тоже не любил темных лошадок. В кабинете повисла неприятная тишина.

— Разрешите, Борис Олегович? — подал голос бригадир Алексей. — Похоже, я что-то могу добавить… — Полистал блокнотик и прочел вслух: — «В Дальнем Куте самый первый ворюга, прохвост, пробы негде ставить».

— Откуда столь лестная характеристика? — весело удивился Дубов.

Алексей добросовестно пересказал донесение Саши-Е…

Вставная новелла 2

А разве голова может болеть? Это же кость…

Только

наутро после саммита в Зиневском смог Алексей, бригадир охраны господина Дубова, вернуться от дел серьезных и безотлагательных к вопросу более мелкому, хоть вовсе не пустяковому. Во время подготовки «конференции» произошла по недоразумению небольшая стычка с людьми Питона, и Александр Евженко, один из лучших работников Алексея, получил легкую травму головы, скорее даже контузию. Конечно, в драку немедленно полез Сашин напарник, он же брат-близнец Паша, конечно, неосторожного чужого громилу постигло безотлагательное возмездие, и дело могло раскрутиться до масштабов, которых оно вовсе не заслуживало. Только вмешательство Алексея и Черныша, командира «обставы» бандюг (почему-то у Питона охрана именовалась таким странным словечком [2] ), прекратило катавасию, начавшуюся исключительно по запарке. Саша-Е (в фирме было несколько Александров, Сашу в отличие от остальных звали Саша-Е, а Паша, хоть и один, стал «Пашей-Е» за компанию) пару дней ходил с кислой миной, время от времени непроизвольно щупая макушку, и Алексей встревожился.

2

Читателям, слегка забывшим зарубежную феню, напоминаю: обставой называется охрана у польских уголовников.

Вроде бы и пустяк — даже кожа не рассечена, но в профессии пустяков нет. Сам работник может и погеройствовать, демонстрируя стойкость, но бригадир не должен демонстрировать стойкость к чужим травмам. Есть работа, которую следует делать надежно, а потому руководитель должен быть уверен в надежности исполнителей — не только в смысле верности и дисциплинированности, но и в смысле простой физической надежности.

Короче, наутро после конференции Алексей дозвонился до знакомого врача-травматолога, Коли Чистякова, и тот велел прислать пациента к одиннадцати в областную клинику — новый корпус, первый этаж, пятый кабинет.

* * *

Саша-Е томился. Плевое дело, матюка не стоит, ну врезали по макену, было б из-за чего дергаться! Но когда бригадир приказывает, спорить не приходится. Да и доктор этот — мужик солидный, ручищи во, пузо тоже во отнесся к делу серьезно.

— Кончай, малый, дурака валять! Голова — она всему голова. Ты Алексею Глебовичу кто — просто друг или сотрудник?

— Ну, — подтвердил Саша-Е.

— А если ну, то мог бы и соображать, голова нужна не только для того, чтоб ею водку жрать. Сиди смирно, я щупать буду, а ты четко отвечай, где болит, где нет, и не строй из себя Виннету на допросе в гестапо. Мне твоя стойкость до лампочки, мне диагноз поставить надо!

Щупал шишку, придавливал легонько, сопел, бормотал:

— А тут? А вот так если?

Саша-Е,

пересиливая себя, признавался, когда хоть чуток больно становилось, но было ему стыдно и противно. Что это бригадир надумал, в следующий раз из-за порезанного пальца к костоправам погонит…

Тем временем доктор сказал: «Ну-ну», потом сказал, что можно причесаться, а сам отошел к умывальнику и принялся мыть руки с мылом, напевая: «Голова ты моя удалая, долго ль буду тебя я носить». Наконец повернулся:

— Ну, ты уже причесался? Пошли.

Шустрым шагом потопал по коридору, мимо лифта, на котором висела табличка «Лифт не работает», свернул к лестничной клетке и, бурча под нос, отвел Сашу на шестой этаж, к невропатологу — так, по крайней мере, было написано на двери. Тут уж Саша заволновался. «Это что же, он меня за психа держит? Или в самом деле чего не так?» Однако прямо спросить побоялся: может, для них такой вопрос и есть главная примета, что у тебя уже крыша поехала, лучше помалкивать, пока сами не спросят.

Невропатолог оказался тощий, кучерявый, черный, седоватый и очкастый. Не вставая со стула, задрал глаза на доктора Чистякова, тот объяснил коротко:

— Ушиб теменной части твердым предметом.

— Ага, — сказал тощий и повернул очки к Саше. — Предмет-то какой был?

— Дубинка, — неохотно буркнул Саша.

— Да вы садитесь, — вежливо и даже приветливо пригласил тощий. Понимаете, нам нужно установить, не осталось ли каких противных последствий, вроде гематомы, которые могли бы сказаться на ассоциативных связях, памяти и прочих функциях…

Вот тут Саша вовсе затосковал.

А тощий вдруг поинтересовался, есть ли у Саши собака и кого он вообще предпочитает, собак или кошек, а после разговор совсем нелепый пошел, мелькали в нем вперемешку машины и оружие, таблица умножения и квадратные корни, кастрюли и рюмки, песни Высоцкого и Розенбаума, рыбалка и бабы, и где старики живут, и когда жениться собираешься…

После замолчал, велел ногу на ногу заложить, стукнул молоточком, этим же молоточком перед глазами поводил, велел вставать, а пузатому травматологу сказал:

— По моей части пока ничего не просматривается. Если есть опасения, загляните ещё разок, через недельку.

— Ну и слава Богу. Пошли, Виннету.

В дверях уже тормознул, негромко добавил:

— Я выйду, а ты оставь доктору десять баксов за консультацию и спасибо скажи.

Саша-Е жадным не был, но десять баксов за болтовню про пятью пять и Высоцкого… Однако приотстал, вернулся, выложил денежку, неловко поблагодарил. Выходя, подумал еще: если консультанту десять, так сколько же самому этому, пузатому?

Чистяков ждал его в коридоре.

— Повезло тебе, парень. И что голова крепкая оказалась, повезло, и что доктор Бронштейн согласился посмотреть. Считай, на всю областную клинику один невропатолог остался. Была ещё Икрамова, неслабая баба, так её в «Эскулап» сманили. А остальные так, место в ведомости занимают. Не работал бы Семен, один выход тебе — на компьютерную томографию топать, оно бы не в десятку, а в полсотни влетело. А так рентген сделаем — и лады.

Он присел на подоконник, выкопал в кармане бумажку с печатью, нацарапал направление.