Союз обворованных
Шрифт:
— Первое… Нет, ты записывай! — передразнила я его интонацию.
— Язва.
— Ага. Так вот, нашего заказчика беспокоит малосодержательная информация правоохранительных органов по ограблению на Хазарской. И он просит поинтересоваться через нашу параллельную сеть, не появилось ли чего в милиции.
— И что ты, мой главный уполномоченный по параллельной сети, скажешь о наших возможностях в этом смысле?
— Ни фига не получится!
— Почему?
— Потому что этой сети нужно задавать конкретные вопросы. «Что за человек?», к примеру. И желательно не только имя и
— Ясно. И как ты думаешь из этой ситуации выпутываться?
— Я сначала подумала, кому может быть выгодно нападение. Потом — что надо идти от пострадавших. Может, охота шла конкретно на кого-то из них… Узнать, что за люди, постараться выяснить, кому они могли перейти дорогу…
— Разумно. Только ты представляешь, сколько это займет времени? У нас-то оно есть, а вот у него…
— Я понимаю. Но других мыслей пока нет. Потому что через нашу сеть не вычислишь врагов нашего… — Я пальцем изобразила хобот. Достал меня Димка со своей манией преследования, но все равно буду стараться: зачем его без толку раздражать? — Да-да. А если начнем пробовать, то можем ещё и сами засветиться.
— Ладно, ОБС не поможет. А мы сами? Я вижу, ты уже просчитала варианты. И что получилось?
Я вкратце рассказала, что получилось. Почему невыгодно Слону, почему невыгодно его противникам по бизнесу. Вспомнила, кстати, что это невыгодно и его конкурентам по выборам. Как ни крути, получается, что не на Слона шла охота.
— Логично. Тогда сделаем так: у Степки я беру список пострадавших. Совершенно официально, тем более, что сведения это не секретные. Узнаем больше об этих людях… Тогда, может, из твоей идеи и получится что-то.
Я кивнула. Димка отпил чаю и спросил:
— А что у нас с программой-максимум?
— Тут задача звучит так: использовать ту же самую сеть и найти компромат на конкурентов по выборам.
— Я помню. Что предлагаешь?
— Понимаешь… Об этих конкурентах будет столько информации везде, что мы просто утонем. Поэтому нам сейчас хорошо бы расставить приоритеты. Ну, в том смысле, за кого браться раньше. — Подумала и добавила: — А за кого лучше вообще не браться.
Кот тем временем завершил туалет, свернулся поудобнее и включил мурчалку на полную мощность.
— Вот и приступим. Только сгони животное — оно тебе записывать мешает.
— Зато он теплый. А записывать будешь ты. Я буду читать газетку про выборы и думать вслух.
Димка обозвал меня эксплуататоршей и взял блокнот. Я потянулась за газетой. Венику стало неудобно, и он для устойчивости вцепился в меня когтями. Я зашипела, но сгонять его не стала.
— Значит так. Первым номером нашей программы… М-м… Броневский Стефан Казимирович.
Повисло молчание. Димка ждал моей реакции, а я дочитывала краткую справку в газете и одновременно думала. Пауза получилась несколько длиннее, чем мог выдержать Вэ-А.
— Ну, так что там у нас с Броневским?
— Руководитель католической общины города. Думаю, для конкурентов опасности не представляет.
— Почему?
— А ты вспомни, сколько католиков…
— Немного. По-моему, вообще никого нет. Но у меня круг общения специфический.
— Не такой уж специфический. Просто католиков в городе совсем мало. Приверженцев Белого Братства или этих… ну, в оранжевых балахонах, бритых…
— Кришнаитов.
— Во-во. Тех и то больше. Вот я и говорю, что он не опасен и заниматься им не стоит. Хотя, может, и есть что искать. Со времен совка могут тянуться за ним хвостики. Но тогда и сейчас — это очень разная жизнь. Тогда диссидент — и от тебя отвернулись все, даже бездомные собаки. А сейчас — модная личность. Или, к примеру, семейные проблемы. Тогда партком, сейчас — личное дело и не суйте нос. Так что тут полный непротык.
— А если он тогда, скажем, наворовал, а теперь ему власти захотелось, и он наверх лезет?
— Знаешь, как это называется теперь? «Частная инициатива». А кроме того, я подозреваю, что и другие кандидаты… — Димка сделал многозначительную мину, — не на одних пожертвованиях свою предвыборную кампанию разворачивают. И накопления у них, как мы с тобой можем догадываться, восходят своим происхождением в советские и ранние постсоветские времена.
Мысленно я уже отвергла этого кандидата. Но порядок есть порядок.
— Хотя, Димыч, запиши-ка против его фамилии: «Лера Валенская». Это… Одна очень хорошая девочка. Раньше тоже инженером работала. Только не у нас в ГИПРОпроме, а в ГИПРОвилах.
— Где?!
Вот что значит не знать местных реалий!
— В ГИПРОсельмаше. Теперь понятно?
— Больше. А чем теперь эта мадам Жозефина занимается?
— Теперь она «Пани Валевской» торгует. В фирменном магазине. И не надо ехидничать! Подумаешь, фамилия! А то мы фамилий не видели! Кстати, в конторе её звали не «Жозефина», а Лерка Богарне. А один далекий от культуры смежник даже на чертеже написал: «Гл. конструктор — Л. Богарне». Короче, она — полячка и очень этим гордится. Поэтому счастья попытать можно.
— Записал. Кого дальше по косточкам разбирать будем?
— А кто по алфавиту идет. А идет у нас… Венька, подлец, когти убери!.. Дроздов Григорий Антонович. Пятьдесят третьего года рождения, в прошлом рабочий, ныне руководитель независимого профсоюза… Да…
— Ась, ты только в задумчивость не ныряй, ладно?
— Ладно. С этим Дроздовым сложнее. Его и без нас хорошо раскрутят, постараются. А через девчонок вряд ли — это ж совсем не наш круг. Разве что его нынешние дела понюхать. Ведь должна же в этом профсоюзе хоть одна женщина работать… На всякий случай пометь — Вера Золотарева.
— Пометил. Да сбрось ты эту скотину, он тебе все ноги обдерет!
— О мой муж и повелитель! Не ори, будь другом, и не отрывайся на бедном звере. Чего ты заводишься? Что я твоего мнения не спрашиваю? Так ведь у нас, шпионов, у каждого свой метод работы. Я в секретную комнату гестапо разговаривать по телефону с партайгеноссе Борманом не полезу. А ты и десяти минут в нашем дамском кружке не выдержишь… Так что не заводись. Можешь выслушать меня и сделать наоборот — так ваша мужская поговорка рекомендует?