Союз пяти. Гиперболоид инженера Гарина
Шрифт:
— Если предположить, что именно так я и намерен поступить с инженером Гариным, что из этого вытекает?
— Вытекает то, что Гарин, видимо, ошибся.
— В чём?
— Предполагая, что вы негодяй более крупного масштаба, — Гарин проговорил это раздельно, по слогам, глядя весело и дерзко на Роллинга. Тот только выпустил синий дымок и осторожно помахал сигарой у носа.
— Глупо делить с инженером Гариным барыши, когда я могу взять все сто процентов, — сказал он. — Итак, чтобы кончить, я предлагаю сто тысяч
— Право, мистер Роллинг, вы как-то всё сбиваетесь. Вы же ничем не рискуете. Ваши агенты Семёнов и Тыклинский проследили, где живёт Гарин. Донесите полиции, и его арестуют как большевистского шпиона. Аппарат и чертежи украдут те же Тыклинский и Семёнов. Всё это будет стоить вам не свыше пяти тысяч. А Гарина, чтобы он не пытался в дальнейшем восстановить чертежи, — всегда можно отправить по этапу в Россию через Польшу, где его прихлопнут на границе. Просто и дёшево. Зачем же сто тысяч франков?
Роллинг поднялся, покосился на Гарина и стал ходить, утопая лакированными туфлями в серебристом ковре. Вдруг он вытащил руку из кармана и щёлкнул пальцами.
— Дешёвая игра, — сказал он, — вы врёте. Я продумал вперёд на пять ходов всевозможные комбинации. Опасности никакой. Вы просто дешёвый шарлатан. Игра Гарина — мат. Он это знает и прислал вас торговаться. Я не дам и двух луидоров за его патент. Гарин выслежен и попался. (Он живо взглянул на часы, живо сунул их в жилетный карман.) Убирайтесь к чёрту!
Гарин в это время тоже поднялся и стоял у стола, опустив голову. Когда Роллинг послал его к чёрту, он провёл рукой по волосам и проговорил упавшим голосом, будто человек, неожиданно попавший в ловушку:
— Хорошо, мистер Роллинг, я согласен на все ваши условия. Вы говорите о ста тысячах…
— Ни сантима! — крикнул Роллинг. — Убирайтесь, или вас вышвырнут!
Гарин запустил пальцы за воротник, глаза его начали закатываться. Он пошатнулся. Роллинг заревел:
— Без фокусов! Вон!
Гарин захрипел и повалился боком на стол. Правая рука его ударилась в исписанные листы бумаги и судорожно стиснула их. Роллинг подскочил к электрическому звонку. Мгновенно появился секретарь…
— Вышвырните этого субъекта…
Секретарь присел, как барс, изящные усики ощетинились, под тонким пиджаком налились стальные мускулы… Но Гарин уже отходил от стола — бочком, бочком, кланяясь Роллингу. Бегом спустился по мраморной лестнице на бульвар Мальзерб, вскочил в наёмную машину с поднятым верхом, крикнул адрес, поднял оба окошка, — спустил зелёные шторы и коротко, резко рассмеялся.
Из кармана пиджака он вынул скомканную бумагу и осторожно расправил её на коленях. На хрустящем листе (вырванном из большого блокнота) крупным почерком Роллинга были набросаны деловые заметки на сегодняшний день. Видимо, в ту минуту, когда в кабинет вошёл Гарин, рука насторожившегося Роллинга стала писать машинально,
— Удача! Чёрт! Вот удача! — шептал Гарин, осторожно разглаживая листочки на коленях.
Через десять минут Гарин выскочил из автомобиля на бульваре Сен-Мишель. Зеркальные окна в кафе «Пантеон» были подняты. В глубине за столиком сидел Виктор Ленуар. Увидев Гарина, поднял руку и щёлкнул пальцами.
Гарин поспешно сел за его столик — спиной к свету. Казалось, он сел против зеркала: такая же была у Виктора Ленуара продолговатая бородка, мягкая шляпа, галстук бабочкой, пиджак в полоску.
— Поздравь — удача! Необычайно! — сказал Гарин, смеясь глазами. — Роллинг пошёл на всё. Предварительные расходы несёт единолично. Когда начнётся эксплуатация, пятьдесят процентов вала — ему, пятьдесят — нам.
— Ты подписал контракт?
— Подписываем через два-три дня. Демонстрацию аппарата придётся отложить. Роллинг поставил условие — подписать только после того, как своими глазами увидит работу аппарата.
— Ставишь бутылку шампанского?
— Две, три, дюжину.
— А всё-таки — жаль, что эта акула проглотит у нас половину доходов, — сказал Ленуар, подзывая лакея. — Бутылку Ирруа, самого сухого…
— Без капитала всё равно мы не развернёмся. Вот, Виктор, если бы удалось моё камчатское предприятие, — десять Роллингов послали бы к чертям.
— Какое камчатское предприятие?
Лакей принёс вино и бокалы, Гарин закурил сигару, откинулся на соломенном стуле и, покачиваясь, жмурясь, стал рассказывать:
— Ты помнишь Манцева Николая Христофоровича, геолога? В пятнадцатом году он разыскал меня в Петрограде. Он только что вернулся с Дальнего Востока, испугавшись мобилизации, и попросил моей помощи, чтобы не попасть на фронт.
— Манцев служил в английской золотой компании?
— Производил разведки на Лене, на Алдане, затем в Колыме. Рассказывал чудеса. Они находили прямо под ногами самородки в пятнадцать килограммов… Вот тогда именно у меня зародилась идея, генеральная идея моей жизни… Это очень дерзко, даже безумно, но я верю в это. А раз верю — сам сатана меня не остановит. Видишь ли, мой дорогой, единственная вещь на свете, которую я хочу всеми печёнками, — это власть… Не какая-нибудь королевская, императорская, — мелко, пошло, скучно. Нет, власть абсолютная… Когда-нибудь подробно расскажу тебе о моих планах. Чтобы властвовать — нужно золото. Чтобы властвовать, как я хочу, нужно золота больше, чем у всех индустриальных, биржевых и прочих королей вместе взятых…