Союз, заключенный в Аду

Эдвардс Миранда

Отвожу глаза в сторону и вижу, что позади братьев Кинг стоит Юля, младшая дочь Владимира, и довольно активно машет мне, привлекая к себе внимание. Наши глаза встречаются, и она кивает в сторону уборных и скрывается из виду. Извинившись перед мужем и его братьями, я следую за ней. Юля – моя подруга. Она на пару лет старше меня и замужем уже почти четыре года, поэтому мы мало видимся сейчас. Я помню, как она плакала на своей свадьбе, это было как раз после нашего знакомства с Ораном. Юля до сих пор не родила детей, но вряд ли дело в ней. Ее мужу в этом году исполнится шестьдесят

семь.

Нахожу Юлю в уборной и запираю за собой дверь. Она так исхудала… Черные волосы Юли растрепаны, а платье помято. Под ее огромными синими глазами виднеются темные впалые круги, с которыми не справится ни один макияж. Она выглядит очень плохо. Юля некрепко стоит на ногах, опираясь на раковину. Она явно пьяна. Юля запрыгивает на стойку с раковинами, роется в сумочке и достает оттуда флягу.

– Ну что? Каково быть женой во второй раз? – заплетающимся языком спрашивает подруга и делает долгий глоток.

Юля запрокидывает голову, и я вижу, что шея девушки покрыта синяками, которые она пыталась скрыть тональным кремом. Приглядываюсь и нахожу следы побоев на левом бедре, запястьях и на ложбинке. Черт, на коленях и лодыжках тоже есть ссадины. Глаза Юли не выражали ничего, взгляд пустой и безразличный. Чувствую аромат терпкого алкоголь, когда делаю шаг к ней. Мама однажды упомянула, что Владимир недоволен дочерью из-за того, что она явилась пьяной на какое-то мероприятие. Видимо, Юля действительно пристрастилась к бутылке.

Подруга вновь прикладывает горлышко фляги ко рту, но я аккуратно перехватываю ее руку и отбираю емкость. Юля пытается протестовать, однако она слишком пьяна для активного сопротивления.

– Пока не знаю, – отвечаю я и присаживаюсь рядом с ней. – Мне кажется, что Гидеон не такой, как Оран.

Юля, икнув, разражается смехом. Звук едкий, печальный и совершенно не подходящий для нее. Она почти глумится надо мной, но винить я ее не могу. Она не слышала, что говорил мне Гидеон, и никогда не поймет, откуда во мне появилась надежда. Я сама не уверена, почему даже маленькая часть меня верит в его честность.

– Они все одинаковые, – выплевывает Юля. – Жадные ублюдки считают нас мясом. Сергей все еще пытается заделать мне ребенка и винит меня в том, что я не родила от него, но я знаю, что ни одна из шлюх в борделе так и не понесла от него. Черт, да без колес у него бы даже не стоял. Однако виновата все равно я. Пусть так и останется, я не хочу приносить в этот мир его отродье.

Юля вздрагивает, проводя руками по ушибленным местам. Ссутулившись, она обнимает себя руками, словно маленький напуганный ребенок. Никому из нас не позволили повзрослеть перед браком. Нас не готовили к первым брачным ночам, не рассказывали, насколько мужья могут быть грубы с нами. Наверное, в какой-то степени я должна быть благодарна Орану. Он готовил меня четыре года для брака, показывая свою жестокость, но остальные девочки… Юля и ее сестра из оберегающих рук семьи попали в Ад, в котором я уже варилась.

Юлю трясет, и я пытаюсь аккуратно приобнять ее за костлявые плечи, но она отталкивает меня.

– Мне позвать твоего отца? – предлагаю я. – Может быть, он заберет тебя

домой?

Юля усмехается и спрыгивает с раковины, хотя скорее сползает. Ее истощенные ноги шатаются, как две некрепкие веточки. Юля пытается выпрямиться, но ее тут же тянет назад. Успеваю поймать ее за талию до того, как она упадет.

– Он просто передаст меня Сергею, – лепечет подруга, опираясь на мое плечо. – Я теперь его игрушка.

Взяв сумку Юли, забираю флягу и вывожу девушку из уборной. Если ее муж найдет заначку, ей придется несладко. Юля получит в любом случае из-за того, что напилась, но я не могу ничего не сделать. Мимо нас проносится официантка, я останавливаю ее и прошу принести крепкий кофе. Мне необходимо привести Юлю в более или менее адекватное состояние. Усаживаю ее к барной стойке, ожидая официантку. С каждой секундой ожидания Юля расклеивается все больше. Она пытается что-то сказать, но из рта выходят лишь нечленораздельные звуки.

– Потерпи немного, – шепчу я, поглаживая подругу по спине.

Ладони потеют. Мне страшно, что кто-то из людей Сергея застанет нас и накажет Юлю прямо сейчас. Никто не сможет защитить ее, я в том числе. Даже Владимир не помешает мужчине сделать из собственной дочери пример в назидание другим женщинам. Не успеваю осознать, как мои руки откупоривают крышку фляги, а затем я пью содержимое. Терпкая, обжигающая жидкость разливается по горлу, и я закашливаюсь. Не знаю, что это, но штука ядреная. Не представляю, как Юля еще могла говорить.

– Нехорошо, когда невеста сбегает с собственной свадьбы, – раздается твердый, басистый голос за моей спиной.

Моя спина инстинктивно натягивается, как струна, а по телу проносится предупредительный холодок. Но спустя несколько секунд понимаю, что в интонации не было ничего осуждающего, только холодная констатация фактов, и я слегка выдыхаю, осознав, кто стоит за моей спиной. Не слишком расслабляясь, поворачиваюсь лицом к Гидеону, прикрывая собой Юлю. Мой новоиспеченный муж спокойно проводит взглядом по мне, фляжке и болезненно худом тельце за мной. Его глаза как две глубоких ущелья, в которых ты пытаешься рассмотреть хоть что-то ночью без фонарика. Шанс на успех равен нулю. Если посмотреть на Гидеона, ты никогда не поймешь, что у него на уме, что он чувствует. Не могу отделаться от глупейшей навязчивой мысли о том, что он не человек. Мне кажется, если я прильну к его груди, чтобы послушать стук сердца, то будет лишь тишина.

– Что-то не так, Аврора? – спрашивает Гидеон и делает шаг ко мне.

Мой взгляд невольно опускается к его губам, вспоминая пятнадцатисекундный поцелуй, которым он одарил меня, когда мы стояли у алтаря. Интересно, своих любовниц он целует так же? Все равно это легкое касание было в миллионы раз приятнее, чем то, что делал Оран, так что я в какой-то степени благодарна за холодность. Хотя губы Гидеона были теплыми и мягкими, как спелые персики, а в поцелуях моего погибшего мужа ощущались только кровь и жесткость. Оран много времени проводил на улице, его кожа была сухой и потрескавшейся. Он, сам того не подозревая, придумал способ, как можно сделать мне больно.