Создатель балагана
Шрифт:
Едва сдерживаясь от желания оглушить Флавию, Юлиус тем не менее попытался зажать девушке рот. Это было стратегической ошибкой, потому что жрица сразу цапнула мошенника за палец. Корпс хотя бы возрадовался, что рот у девушки оказался вполне человеческим. Никаких игольчатых зубов.
– Лабиринт минотавра? Вы всерьез собрались туда? – Парокл скептически посмотрел на них. – А как вы собираетесь разбираться с хозяином лабиринта, когда он вас найдет?
– Если найдет, дружочек, – огрызнулся Корпс.
– Нет. Именно – когда. Смекаете? – Диос на миг превратился в умудренного жизнью старика.
– Мы победили Ламию, – усмехнулся Юлиус. – Минотавр – это не проблема.
– Конечно-конечно. Тогда не возьмете ли вы и меня с собой? Очень уж хочется посмотреть на то, как сражаются герои.
Будь на месте Корпса кто-нибудь другой, возможно, он бы купился. Столько обожания было во взгляде Парокла. Не хватало только скупой мужской слезы и крепкого рукопожатия с молчаливым кивком. Но мошенник прекрасно знал Диоса, да и сам умел в нужный момент поддать пафосу. Бесчестный Парокл выражет свое уважение и напрашивается в помощники? Лишный повод проверить, на месте ли деньги в карманах.
Однако Диос сразу же, будто бы и не было этой минутной слабости, ощерился хитрой улыбкой.
– Кстати, лабиринт сейчас закрыт, а я знаю, где находится еще один вход. Смекаете?
– Нас это не интересует. Не интересует ничего из того, что можешь предложить ты, отродье сирен.
– Твоя мать была сиреной? Я, знаешь ли, убила двух. Надеюсь, среди них не было твоей матери.
Юлиус уже не знал: смеяться ему или плакать. В такой театр абсурда он давно не попадал.
– Старый плут, Корпс, преувеличивает. Я не сын сирены. Просто хочу посмотреть на работу профессионалов, немного подзаработать, ну и, естественно, помочь. Смекаешь? А сейчас мне бы хотелось все-таки поужинать вместе.
– Да я с удовольствием, – стрельнула глазками Флавия и потрясла фляжкой. – Надо торопиться, у меня скоро пересохнет в горле.
– Я этого не допущу, – улыбнулся Парокл. – Позволь, мне бы Юлиуса буквально на пару слов наедине.
– Ох, конечно-конечно. Мужские секреты. Мы с послушницами, помню, тоже постоянно секретничали. Про жрецов, про вина, про обряды…
– Ну вот, и мы посекретничаем, – улыбнулся Парокл и подождал, пока жрица не выйдет из переулка.
Буквально тут же он попытался вновь приставить нож к шее Юлиуса, но мошенник предугадал такой исход. Подсек ноги противнику, вывернул ему руку и уселся сверху.
– Не так быстро, дружочек, – Корпс ликовал. Кажется, Фортуна о нем вспомнила. – И что мне мешает прямо здесь прирезать тебя твоим собственным ножом?
– Думаю, одна хорошенькая девушка, которая будет очень расстроена, если это случится. А учитывая, что она убила двух сирен… я бы, например, не очень хотел сообщить ей безрадостную новость о моей смерти. Смекаешь? Кроме того, я действительно знаю второй вход в лабиринт. Благодаря бумагам, которые расшифровал у тебя. Стоило бы больше внимания уделять древним документам.
– Стоило бы не попадать в руки к пиратам. Кстати, а как ты от них сбежал?
– Ну, едва вы с пухлым другом ушли под ручку с капитаном, я сразу понял, что мои дела плохи. Собрал вещи, влез на первый попавшийся корабль и благополучно прятался до тех пор,
От удивления Юлиус даже выпустил руку Парокла, но тот не спешил вставать. Лежал на грязной земле в переулке и ждал ответа. Это и тон, каким был задан вопрос, убедили Корпса, что все серьезно.
– Не собираюсь.
– Хорошо. Было бы жалко убивать тебя из-за женщины.
Только сейчас Юлиус заметил, что все это время Диос держал во второй руке миниатюрный арбалет, а наконечник стрелы подозрительно поблескивал так, как обычно блестят стрелы, смазанные ядом.
Парокл поднялся и отряхнулся. После добродушно оскалился и протянул руку.
– Юлиус Корпс, позволь мне помочь вам, – пафосу этой фразы мог позавидовать даже Гераклид
– И зачем это тебе?
– Женщина, деньги. Возможно, немного славы. Раньше выходило так, что побеждал ты. Ну, разве что, с мифическими зверьми я тебя обставил, – Диос не смог сдержать торжествующей усмешки. – Думаю, стоит побыть на одной стороне. Это может принести выгоду обоим.
Юлиус посмотрел на протянутую ладонь, затем на улыбку, вновь на руку и понял, что не верит Пароклу от слова «совсем». Однако какое-то внутреннее чувство заставило его протянуть свою руку в ответ.
– Вот и отлично, – улыбнулся Диос. – Я, с твоего позволения, собираюсь приятно провести вечер, а рано утром, часов в пять, мы отправимся в лабиринт. В это время минотавр крепче всего спит.
С этими словами Парокл ушел и оставил Юлиуса одного.
В темном переулке мошенник еще несколько минут размышлял: не сделал ли он только что саму большую ошибку в своей жизни?
Размышления, однако, были бесплодны.
Глава двадцатая.
Повороты и переговоры
В пять утра, когда Эос еще сладко ворочалась в постели, раздумывая, не наградить ли край неба розовым румянцем, Юлиус прокрался к юго-западному углу лабиринта, вокруг которого громоздились ящики и прилавки городского рынка. Следом бесшумно двигался Леонид – через плечо сумка с инструментами, из торбы на поясе торчит бдительный нос Александра, на ногах мягкие сандалии. Замыкал шествие Гераклид, всю дорогу бубнивший сначала стихи-заклинания против «созданий и тварей Гекаты и Никты», а потом – восхваления розоперстой, златоперстой и просто восхитительной Эос. Когда цвета-определения заканчивались, Гераклид не смущался, а начинал вновь перечислять по кругу.
Парокл и Флавия были уже на месте – обнявшись, сидели на прилавке рядом с гнилыми кочанами капусты. Стоило подойти ближе, как донеслись язвительные комментарии: «тс-с-с», «эй, улитки, вы там скоро?», «слышишь, Гераклид опять шумит» и «быстрее, пора».
Дождавшись, когда маленькая процессия приблизится, Парокл обернулся к стене и последовательно надавил на шесть камней. При известной доле воображения можно было заметить, что они составляют углы фигуры – ключа с тремя бородками. После касания последнего камня тот дрогнул, с тихим скрипом пополз вглубь кладки и провалился вовнутрь, и в стене, казавшейся до того монолитной, открылся узкий проход.