Создатель Героев. Чёрно-белый генерал

Розин Юрий

Однако Талис не мог этого так оставить. Возвращаясь на секунду к нашему философскому рассуждению, у парня все-таки была веская причина относиться к происходящему неравнодушно. Простой человек, не важно какого он пола, не вызывал в бывшем агенте почти никакого сожаления. Но мать с ребенком – совсем другое дело, и то, что в данном случае они не были людьми, ничего не меняло.

Каким-то невероятным образом Талис в деталях помнил тот день, когда его, трехлетнего карапуза, забрали из дома за долги отца. Помнил плач его годовалой сестренки, не понимающей, что случилось, но чувствующей, что не происходит ничего хорошего. Помнил и рыдания матери, пытавшейся вырвать его из крепких рук коллекторов.

Несмотря на все мольбы, обменять ее на сына никто не захотел. И Талис помнил, почему. Когда к ним в дом пришли за деньгами в прошлый раз, завернутый в металл, да к тому же еще и шипованный, кулак одного из верзил, пришелся его маме прямо в щеку. Страшный шрам был настолько непригляден, что ее тут же выгнали даже из того дешевого борделя, где она работала. Так что ее жизнь ничего не стоила. А вот здоровый мальчик стоил, как ни странно, куда дороже, ведь его можно было приспособить к чему угодно. Талису, пожалуй, еще повезло, мог бы сейчас и сам работать в борделе, причем было совершенно не обязательно, чтобы его клиентами были женщины.

Но мы снова отходим от темы. Талис помнил тот страшный день, а потому очень остро воспринимал такие ситуации. Ведь свою маму он больше уже никогда не видел, она умерла через несколько лет после того, как он попал на обучение в тайную службу. Как и его сестра. Что стало с отцом он не знал и знать не хотел.

Обрывки этих и многих других мыслей пронеслись у него в голове за считанные секунды и парень решился. Протянув Иле руку, как когда-то в кафе, он дождался ответного рукопожатия и перевернул свою корзину.

Падать было не очень далеко, их грифон кружил в двадцати метрах от поверхности пика, с такой высотой доспех справился лишь тихо скрипнув. Девушка не отставала и тоже перенесла приземление вполне сносно, пусть и застонала от боли в отбитых ногах. Для нее такая вещь как кувырок после прыжка с высоты не была очевидной.

Сверху раздавались громкие ругательства, но приземляться и забирать пару никто не спешил, опасаясь, как анзуда, так и стаю касци, уже заполонившую все края неширокой площадки. Несколько маленьких тварей и правда попытались атаковать новых врагов, появившихся с неба, но три удара от Талиса и два – от Илы, быстро охладили их пыл. А подходить ближе монстры пока не решались.

Люди же напротив, направились прямо к анзуду, даже лежа бывшему высотой с дом. Рыжевато-серый бок мерно вздымался, но дыхание выходило с присвистом, к тому же она дышала ртом, что было очень плохим знаком. Однако посмотревшие на чужаков глаза были чистыми и ясными, без следа поволоки. Что самое невероятное, эти глаза были совершенно человеческими, без вертикального зрачка, с вполне различимым белком и ярко-голубой радужкой. Такой контраст в первую секунду вызывал настоящий шок, но следом приходило чувство близости. Любой, кто смотрел анзуду в глаза, больше никогда не смел утверждать, что эти существа – просто безмозглые монстры.

Молчаливые гляделки длились несколько секунд, но никто не сдался. Ила, к ее чести, с достоинством выдержала экзамен. Наконец зверь тихо рыкнул, от чего пару обдало не самым приятным запахом его дыхания и снова закрыл глаза. Она признала их, доверилась им, согласилась принять их помощь. Потому что не увидела в их глазах обычно присущих всем двуногим эмоций: алчности, корысти, страха, зависти. Эта самка жила куда дольше, чем люди могли представить, сейчас, на исходе ее дней, она видела уже больше пяти сотен зим. И за всю жизнь видела такие глаза только однажды, давным-давно, совсем в другом месте и у другого двуногого. И до сих пор иногда жалела, что не пошла тогда с ним. Так что довериться этим двум показалось ей правильным.

Люди на грифонах еще

что-то покричали, но затем затихли. Потому что количество касци начало приближаться к критическому показателю. Некоторые особо наглые твари даже начинали продвигаться вперед и территория, негласно занимаемая анзудом, стала постепенно уменьшаться.

Таких смельчаков Талис с Илой отправляли в полет, он своим вечным посохом, а девушка – копьем. Не сказать, чтобы она была экспертом в обращении с этим оружием, но задания в Ластайне выполняла, орудуя именно им, так что это был вопрос привычки.

Но еще минут через пятнадцать поток касци стал уже сплошным. Теперь пришлось подключиться и самому анзуду. От ее ударов умирало сразу по несколько особей, но из положения лежа атаковать было очень неудобно. Малышей она спрятала за спину, в небольшую пещерку между ее телом и стеной.

Пара превратилась в настоящих косарей, размашистые удары сметали касци в стороны, но те быстро очухивались и снова бросались в атаку. Живучести этих тварей можно было только позавидовать. Однако, несмотря на кажущуюся патовую ситуацию, положение становилось хуже с каждой секундой. Даже люди в доспехах не обладали бесконечной выносливостью, что уж говорить об анзуде. Так что довольно быстро на теле зверя начали появляться порезы, нанесенные тонкими иглами, растущими у касци на лбу. Как и у комаров, через них эти твари питались, но высасывали не только кровь, но и органы, и мышцы, размягченные их желудочным соком. Зверь терпел боль от порезов и от разъедающей его плоть кислоты, ишь тихо взрыкивая, но ран становилось все больше, Ила с Талисом не успевали отогнать всех паразитов от огромного тела.

Однако и это был еще не конец. Один из касци, видимо самый умный, пробрался по отвесной стене и протиснул голову в пещеру, где прятались детеныши. Через секунду его тело было превращено в кровавое месиво, расплющенное анзудом по камню, но было уже поздно. Зверь, развернувшийся спиной к побоищу, обнаружил, что один из котят больше не подает признаков жизни. Горестный рев матери возвестил всю округу о невосполнимой потере. Ила, осознавшая, что только что произошло, не смогла сдержать слез. Даже следившие за происходящим наездники, которые просто не могли оставить живых людей в таком месте, почувствовали, как защемило в груди.

Однако, как это не противно говорить, но смерть детеныша и рев анзуда подсказали девушке идею.

– «Талис! Давай сметем этих ублюдков к чертям!» – Парень, секунду недоуменно смотревший на Илу, кивнул и их голоса, усиленные доспехами, подавили визги и вопли касци.

– «Чтобы прозреть...»

Глава 12.

Для перехода на новую ступень, нужно было знать и понимать смысл фразы-активатора. На самом деле, “понимание” было весьма условным параметром, точно определить который никто не мог, но было доподлинно известно, что ни заучивание фразы, ни перевод каждого слова на понятный язык ничего не давали. Только тот, кто более-менее разбирался в начальном наречии мог пробудить доспех.

Ила с Талисом разбирались.

– «…нужно воспарить и упасть, - касци начали атаковать замерших у тела анзуда людей, но железо Тихой Кузни держалось. А вверху, где парили грифоны, люди спешно отдавали своим питомцам приказы, отлетая подальше, каждый знал, что бывает при переходе оператора на новую стадию. – Чтобы взлететь, нужно разбежаться, - вокруг пары, усиливая друг друга, начали формироваться завихрения энергии. – Чтобы сделать первый шаг, нужно проснуться и встать, - теперь силу начали чувствовать даже безмозглые комары, начавшие с утроенной силой атаковать пару, позабыв про огромное тело зверя. Но было уже поздно. – Так сбрось же оковы сна!»