Создатель звезд (другой перевод)
Шрифт:
Как это ни странно, но Я, познавший все пространство и время, считавший звезды, как овец в стаде и не пропустивший ни одной, Я – самое пробужденное из всех существ, Я – величие, во имя которого мириады существ всех времен отдали свои жизни, и которому поклонялись мириады других существ, – Я, потрясенный, сейчас должен был оглядываться по сторонам с тем неодолимым благоговейным страхом и немым поклонением, которые ощущает путешественник-землянин, оказавшийся звездной ночью посреди пустыни.
ГЛАВА 13
Начало и Конец
1. Назад к туманностям
Пробудившиеся галактики страстно хотели полностью использовать
Сначала я решил, что непреднамеренно вошел в контакт с существами субчеловеческого уровня, населяющими какую-то естественную планету на примитивной стадии развития, что-то вроде амебоподобных микроорганизмов, плавающих в первичном океане. Я улавливал только грубые плотские желания, вроде жажды накопления физической энергии, жажды движения и контакта, света и тепла.
Я раздраженно попытался отбросить эту бесполезную банальность. Но она продолжала преследовать меня, становясь все более навязчивой и четкой. Постепенно эти создания стали проявлять такую физическую активность, такое здоровье и такую уверенность в себе, какие не проявляло ни одно духовное существо с тех самых пор, как появились первые звезды.
Нет нужды в подробностях описывать тот путь, каким я, наконец, пришел к пониманию этого ощущения. Постепенно я обнаружил, что установил контакт не с микроорганизмами, и даже не с разумными мирами, звездами или галактиками, – а с разумными существами, населявшими большую туманность еще до того, как она распалась на звезды, образовавшие разные галактики.
Теперь я мог проследить их историю с того момента, как они впервые осознали себя, когда существовали в форме легких облачков газа, разлетевшихся в сторону в результате взрыва, бывшего актом Творения, – и до той поры, когда, создав из своей субстанции мириады звезд, они одряхлели и умерли.
В самой ранней фазе своего существования, когда в физическом смысле они были самыми разреженными облаками, их мышление было ничем иным, как смутным желанием действия и сонным ощущением бесконечно медленного уплотнения их чрезвычайно тонкой субстанции.
Я наблюдал, как они сжимаются в плотные шары с четкими контурами, затем в двояковыпуклые диски, украшенные яркими потоками и темными расщелинами. Когда облака сгустились, каждое из них обрело более цельную и органическую структуру. В результате этого, пусть и незначительного, сгущения их атомы стали оказывать друг на друга большее воздействие. Хотя, если принять во внимание их размеры, они находились так же далеко друг от друга, как звезды в космосе. Теперь каждая туманность была огромным озером слабого излучения, единой системой всепроникающих волн, распространяющихся от атома к атому.
А потом разум эти самых больших мегатерий, этих амебоподобных титанов стал выходить на уровень смутного единства ощущений. По человеческим меркам и даже по меркам разумных планет и звезд, ощущения туманностей были невероятно замедленными. Ибо из-за огромных размеров туманности и медленного прохождения волн, с которыми было физически связано ее сознание, – тысячелетие казалось ей неуловимым мгновением. Периоды, которые люди называют геологическими и которые вмещают в себя взлет и падение многих видов существ, для туманностей были тем же, чем для людей являются часы.
Каждая большая туманность воспринимала свое двояковыпуклое тело, как определенный объем, заполненный звенящими потоками. Каждая туманность жаждала реализации своего органического потенциала, жаждала ослабления давления физической энергии, медленно накапливавшейся внутри нее. И в то же самое время жаждала свободного выражения
Но, несмотря на то, что эти первичные существа, как в физическом, так и в умственном смысле были странно похожи на населявшие планеты первобытные микроорганизмы, у них были весьма существенные отличия. По крайней мере, они проявляли характер, которого даже Я, рудиментарный космический разум, не замечал у микроорганизмов: у них была «воля» или «пристрастие», если, конечно, в данном случае можно употребить столь неуклюжую метафору.
Хотя эти существа даже в пору своего расцвета в Физическом и в интеллектуальном смысле были очень примитивными, они обладали определенным даром, который я вынужден назвать незамысловатым, но очень острым религиозным сознанием. Ибо этими существами правили две страсти, и обе, по своей сути, были религиозными. Туманности стремились, или, вернее, испытывали слепую страсть к единению друг с другом и слепое желание вернуться к источнику, из которого вышли.
Разумеется, вселенная, в которой они жили, была очень простой и нищей. И для них она была очень маленькой. Для каждой туманности космос состоял из двух вещей: ее собственного почти бесформенного тела и тел других туманностей. В этот начальный период истории космоса туманности располагались очень близко друг к другу, поскольку в то время объем космоса был мал относительно своих частей, будь-то туманности или электроны. В тот период туманности, которые современному человеку кажутся свободно парящими в небе птицами, толпились, если использовать ту же метафору, в очень тесном птичнике. Поэтому каждая туманность оказывала значительное воздействие на своих собратьев. И по мере того, как каждая туманность становилась более организованным, более прочным физическим единством, – она все более четко отличала изначальное движение своих волн от тех отклонений, которые возникали в результате воздействия ее соседей. И в силу способности, присущей ей с того момента, как она оторвалась от общего прародительского облака, она истолковывала это воздействие, как признак присутствия других разумных туманностей.
Итак, в пору своего расцвета, туманности смутно, но остро ощущали друг друга как отдельные существа. Они осознавали существование друг друга; но их общение было незначительным и развивалось очень медленно. Как сидящие в разных камерах заключенные, которые уведомляют друг друга о своем существовании, перестукиваясь по стенам, и даже могут со временем создать примитивную систему сигналов, – так и туманности сообщали собратьям о своем присутствии, оказывая на них гравитационное воздействие и озаряя себя длинными вспышками света. Даже в начальный период существования туманностей, когда они располагались поблизости друг от друга, – многие тысячи лет уходили на то, чтобы составить послание и многие миллионы – на его путь к адресату. В пору расцвета туманностей весь космос вибрировал от их бесед.
В начальный период бытия, когда эти огромные создания все еще были незрелыми и по-прежнему находилась близко друг к другу, все их беседы состояли исключительно из рассказов о себе. С детской непосредственностью они подробно рассказывали о своих радостях и печалях, о своих стремлениях, пристрастиях и капризах, о своем жгучем желании воссоединения друг с другом, желании быть, как сказали бы люди, едиными в Боге.
Но даже в начальный период, когда зрелых туманностей было еще очень немного, а большинство еще не обладало хоть сколько-нибудь ясным мышлением, – наиболее развитым из этих существ стало ясно: они не только не воссоединяются, а наоборот – неуклонно отдаляются друг от друга. Их физическое воздействие друг на друга ослабевало, и каждая туманность видела, как ее собратья тают вдали. Теперь послания шли еще дольше и, соответственно, еще дольше приходилось ждать ответа.