Создатель звезд

Денкер Генри

Увидев, как Бобби сжимает обеими руками микрофонную стойку, Доктор подумал: «Этот негодяй на сей раз выпил слишком много!» Затем Коун перевел взгляд с певца на аудиторию.

Он принялся изучать лица женщин. Они смотрели на Бобби Бэрри, слушали его, волновались за певца, разделяли его испуг, зажатость. Он вызывал у них симпатию, но не любовь. Вряд ли Бобби мог вызвать вагинальные сокращения, как это делал Ронни Дейл. Но женщины переживали за Бобби, они были готовы усыновить его. Да, именно усыновить.

Когда выступление закончилось,

только один человек крикнул: «Еще раз!» И то это прозвучало как проявление вежливости. Что-то случилось с Бобби. То ли сама песня, то ли сольное выступление отняли у юноши раскованность, испортили его стиль.

В составе «Джой Бойз», при поддержке двух других исполнителей, в комичном студенческом одеянии, Бобби выходил на сцену и очаровывал аудиторию. Когда он появился один, в смокинге, его обаяние исчезло.

Доктор понял, что он должен принять решение. Истекший месяц, преподаватель, режиссер, гонорары за четыре недели — все это следовало списать в качестве потерь или серьезно оправдать.

Пока Коун думал об этом, менеджер, чувствуя его разочарование, ободряюще произнес:

— Он славный парень. Во всяком случае, женщинам он, похоже, нравится.

— Когда речь идет о бизнесе, я ненавижу два слова — «нравится» и «славный». От них веет смертью. Зрители должны любить исполнителя. Тогда он становится победителем. Все остальное — провал.

— Послушайте, Док, я готов прямо сейчас подписать контракт с этим малышом на две недели, — сказал менеджер, желая успокоить Коуна.

— А я — нет! — сказал Доктор. — Я хочу, чтобы клуб освободили! Немедленно!

— Но официанты и уборщицы… — менеджер указал на официантов, начавших убирать тарелки со столов и переворачивать стулья.

— Они могут сделать это завтра! Пусть все уйдут! Я хочу, чтобы здесь было пусто и тихо. Пусть останется только пианист! — приказал Доктор.

В клубе воцарилась тишина. Свет остался только на сцене. Пустые столы и стулья казались мрачными, гротескными. Доктор ждал. Бобби Бэрри не появлялся из гардеробной. Доктор отправился за ним. Бэрри пил, стоя спиной к двери. Коун вошел в комнату, остановился перед Бэрри, одним ударом выбил бокал из руки певца.

— В чем дело? — спросил Доктор.

Бэрри отвернулся.

— Вы сейчас скажете мне, что я — дерьмо. Я знаю. Но не могу объяснить, почему.

— Не можешь? Может быть, ты выпил десять бокалов спиртного вместо шести?

— Пять, максимум шесть бокалов — это все, что я выпил. Клянусь!

— Не в том ли причина, что ты был один? Тебе необходимо иметь рядом с собой двух этих клоунов? Ты хочешь остаться парнем без имени, поющим вместе с двумя другими безымянными парнями? Хочешь быть частью «Джой Бойз»? Как долго люди будут считать тебя «жизнерадостным мальчиком»? Допустим, мода на парней из колледжа пройдет. В каком положении ты окажешься? Ты либо являешься певцом, либо нет. — Доктор схватил Бобби за лацканы пиджака. — Если нет, лучше уйди.

Пусть пропадут деньги, которые я вложил в тебя. Уйди сейчас! Сегодня! Я все спишу. Что скажешь?

— Я могу вернуться в ансамбль.

— Нет! — закричал Доктор. — Долго ли ты продержишься, помня о том, что ты получил великий шанс и упустил его? Всю оставшуюся часть жизни ты будешь считать себя второсортным исполнителем. А теперь иди!

— Куда?

— На сцену. Ты будешь петь, пока я не пойму, в чем дело, — сказал Доктор.

Повернувшись, он вышел из гардеробной, не допуская мысли о том, что Бэрри откажется последовать за ним.

Доктор расположился у стола в центре зала. Коун жестом велел пианисту сесть и стал ждать. Бобби Бэрри вышел на сцену. Его волосы были наспех причесаны; он увлажнил их водой, чтобы они не стояли торчком. Галстук Бобби был завязан, смокинг застегнут. На нем не осталось складок от грубого прикосновения Доктора.

Бэрри встал у микрофона. На его лице возникли резкие тени и светлые пятна. Доктор подал сигнал пианисту. Услышав первые ноты, Бэрри сжал обеими руками микрофон и приготовился запеть в нужный момент.

— Убери руки от микрофона! — закричал из темноты Доктор.

— Но я…

— Отпусти микрофон! — негромко, но рассерженно приказал Доктор.

Бэрри отнял руки от микрофонной стойки, словно его ударило током. Отпрянув назад, он запел.

— Ближе к микрофону! — приказал Доктор.

Подавшись вперед, Бэрри невольно ухватился руками за блестящую микрофонную стойку.

— Не трогай это! — вмешался Коун.

Услышав пение Бэрри, Доктор испытал разочарование. Непринужденность и теплота исчезли. Слова песни зазвучали по-другому. Бэрри пытался казаться сильным; раньше его исполнение было нежным, мягким.

— Нет, нет, нет! — остановил его Доктор. — Довольно!

Бэрри замолчал. Доктор отошел от стола, направился вперед и спросил пианиста:

— Что, черт возьми, вы играете?

— Это аранжировка Бэрри. Мне ее дали.

Он взял ноты и показал их Доктору. Коун пробежал взглядом по первому листу. Да, это была аранжировка песни. Коун повернулся к певцу.

— Ты изменил аранжировку?

— Нет, сэр! — ответил Бэрри.

— О'кей, — задумчиво произнес Доктор.

Посмотрев на Бэрри, Коун расстегнул смокинг певца. Ослабил узел на галстуке. Взъерошил влажные волосы Бэрри. Потом отдал аранжировку пианисту и сказал:

— Уберите все это дерьмо. Играйте только мелодию. Одним пальцем. Я хочу, чтобы музыка звучала, как экспромт. Не слишком гладко, отшлифованно. Я хочу увидеть певца, которому не по душе изощренная аранжировка, смокинг и галстук. Парня, не желающего причесывать волосы. Парня, который любит только одно — петь. С аккомпанементом или без него! Понятно?

Пианист и Бэрри кивнули; Бэрри казался растерянным, обиженным, готовым заплакать. Но Доктор не стал его утешать и вернулся к столу.