Создатель звезд
Шрифт:
— Привет, Док. Я о тебе беспокоился. Я не люблю оставаться должником. Ты делаешь что-то для меня. Я делаю что-то для тебя. Мы квиты. Я знаю, что ты не берешь деньги. Если бы ты принадлежал к братве, я мог бы рассчитаться с тобой, наехав на твоего врага. Но в твоем случае необходимо что-то другое. Наконец я придумал. Ты играешь на скрипке. Руководишь ансамблем. Работаешь несколько дней в неделю. В разных местах. Где придется. Так вот — у меня есть для тебя работа. Два вечера в неделю. Пятница и суббота. В моем маленьком заведении на Кларк-стрит. Легкая работа. Хорошие деньги.
— Я… я дежурю каждую вторую субботу, — ответил Айзи.
— Договорись с кем-то из коллег.
— Я…
— Послушай, малыш, я прошу тебя сделать то, что ты уже делаешь. Но только за хороший гонорар. В чем проблема?
— Я подумаю.
— Пока ты думаешь, земля будет вращаться, ты только потеряешь время. Соглашайся! Скажи «да».
Айзи промолчал.
Бастионе позвонил еще два раза, прежде чем Айзи наконец сдался.
— Хорошо! — сказал Бастионе. — Кажется, евреи приносят мне удачу.
Доктор Айседор Коэн уговорил двух других интернов подменять его по пятницам и субботам. Пять дней и вечеров в неделю он был врачом Синайской больницы. Но в шестой и седьмой вечера он становился руководителем ансамбля, игравшего в одном из клубов Бастионе. Это место кишело проститутками и коммивояжерами. Однако он мог не опасаться, что ему не заплатят и что ему придется отдать своим коллегам гонорар, превышающий его собственный.
Условия были хорошими; они позволяли ему трижды в неделю приглашать женщину, которая убиралась в доме и гуляла с папой, когда погода этому благоприятствовала. Да, он работал на Бастионе в мафиозном клубе, но так поступил бы любой нуждающийся в деньгах человек. Что плохого в том, что он будет исполнять там музыку? «Я добросовестно выполняю свою работу, — говорил он себе, — получаю деньги и не задаю никаких вопросов».
К тому же это будет продолжаться недолго, успокаивал себя Айзи. Найдя себе постоянную работу в больнице, возможно, даже в «Раш Мемориал», он сможет навсегда расстаться с музыкальным бизнесом. Однако он не тешил себя иллюзиями. Еврей, какое бы образование он ни получил, имел мало шансов устроиться в хорошую «белую» клинику. Но Айзи имел диплом с отличием, и главный врач Синайской больницы обещал замолвить за него слово перед своим однокашником, возглавлявшим «Раш». Поэтому это было возможным.
Его цель — стать преуспевающим врачом с хорошей еврейской практикой — казалась вполне достижимой. Он обещал себе после ее осуществления не только бросить музыку, но и поменять свои очки с массивной оправой на пенсне — подобное тому, что носил судья Верховного суда Феликс Франкфуртер, на которого он, по мнению некоторых людей, походил.
Так все и будет. Он получит должность в «Раше», оставит музыку и в конце концов создаст свою практику.
Но однажды, столкнувшись с серьезной проблемой, Кошачий Глаз Бастионе отдал приказ: «Найди мне того маленького еврея!» Когда помощник Бастионе растерялся, босс раздраженно выпалил: «Маленького еврея! Того, что играет в ансамбле на Кларк-стрит!»
— А, этого? Ясно!
— Найди его!
Помощник ушел, рассеянно
Вскоре после того, как Доктору Коэну, маленькому еврею, позвонили в больницу, он снял белый халат и явился к Бастионе.
Босс заговорил с ним весьма дружелюбно. Сдержал ли он свое слово? Обеспечил ли Доктору постоянную работу? Хорошие деньги? Отсутствие проблем? Да, согласился Айзи. Теперь он, Бастионе, нуждался в его помощи. Он сказал об этом напрямую.
Какой-то безмозглый даго пытался создать профсоюз для музыкантов из чикагских ночных клубов. Бастионе хотел уничтожить зарождающуюся организацию. Подчинить себе этих итальяшек, предварительно оставив их без куска хлеба.
— Идиот! Идиот! — повторял Бастионе.
В его душе разгоралась ярость. Наконец он произнес:
— Если мы допустим существование профсоюза в Чикаго, завтра он появится в Нью-Йорке, Филадельфии, Лос-Анджелесе. Мои друзья скажут мне: «Глупый итальяшка, что ты допустил у себя в Чикаго?» Мы должны остановить это сейчас! Сегодня!
Внезапно Бастионе посмотрел на Айзи.
— Вот что ты сделаешь. Ты переберешься со своим ансамблем в мой «Ше Пари». Я увеличу твой гонорар. Ты будешь играть семь вечеров в неделю. Если понадобится, я договорюсь с твоей больницей или заплачу интернам, которые заменят тебя. Но ты должен работать каждый день…
— Я не смогу… — сказал Айзи.
— Сможешь. Ты будешь получать втрое больше, чем сейчас, — заявил Бастионе.
Маленький Доктор растерялся. Он и так считал, что ему сейчас переплачивают.
— Послушайте, мистер Бастионе, — тихо, спокойно произнес Доктор, — если вы будете платить столько этим людям, они не захотят вступать в профсоюз.
— Дело в другом! — взорвался Бастионе. — Когда я сочту, что они должны получать больше, они получат больше! Но никто не может безнаказанно давить на Бастионе. Я жду ответа, малыш. Ну?
— Я… я подумаю об этом, — тихо произнес Доктор Коэн.
— О'кей. Но не думай целую вечность. Я должен получить ответ к утру. Хорошо, малыш?
— Хорошо. Значит, до завтрашнего утра.
Коэн ушел. Бастионе проводил его уверенным взглядом. Когда нуждающийся человек говорит, что он подумает, ответ всегда оказывается положительным. Человек думает лишь о моральных оправданиях своего согласия.
Несколько факторов представлялись важными для Доктора Айседора Коэна. Деньги казались на удивление большими. Он никогда столько не зарабатывал. К тому же он не был уверен в том, что получит должность в «Раше».
Проблемы его сегодняшней жизни требовали того, чтобы он принял предложение Бастионе. Но какая-то часть его души решительно возражала. Он происходил из либерально настроенной еврейской семьи. Его отец был в большей степени социалистом, нежели евреем. Если бы Норман Томас прибыл в город на Йом Кипур, то Сэмюэл Коэн, несомненно, оказался бы на его традиционной лекции в Еврейском институте. Сэмюэл Коэн не обрадовался бы тому, что его сын ведет себя, как штрейкбрехер.