Создатели реальности 4: Герой?

Аразин Александр Михайлович

– Пока я не услышал ничего необычного. Тем более настолько важного, чтобы отправлять за мной Старшего надзирателя.

– Ягни, имейте терпение, - отечески улыбнулся Радомир Мовеславович, не обращая внимания на перекосившееся лицо собеседника, и продолжил объяснять общеизвестные истины: – Каждый, из двенадцати первосвященников (в том числе я) возглавляет партию, отстаивая интересы своей церкви. Отношения, между делегатами Собора, натянутые и для разрешения этих трений необходимо присутствие третьей, непредвзятой стороны. К сожалению, после исчезновения хагсаенгов, какую

бы кандидатуру мы не предлагали на это место, остальные патриархи её не утвердят. Политические силы давно сложились и найти новую, незаангажированную персону, на первый взгляд, невозможно.

– На первый взгляд? Ваше святейшество, вы намекаете на то, что нашли эту персону? Вынужден признать – это действительно имеет важное значение для всей церкви. Но почему вы вызвали меня? Мы же говорим не о ком-то из моих знакомых или родственников?

– А среди них есть непредубеждённые личности? – Задал риторический вопрос патриарх. – Если даже такая особа у вас есть, ему всё равно не поверят – тут нужен человек с кристально чистой репутацией, ранее не контактировавший ни с одной из конфессий.

– Да где же вы такого найдёте! – Голос викария эхом отозвался в каменных стенах. В сердцах, он вскочил и стал мерить приёмную шагами.
– Даже тёмные. ТЁМНЫЕ жрецы контактируют с нами! Я не понимаю... кто?

– Смею вас заверить, брат викарий, такой человек есть. Что вам известно о недавних событиях в Инураке?

– Каких именно?

– Вторжении хаоситов.

Ягнило Просо сразу же понял, о ком говорит первосвященник и кого пророчит на тринадцатое место в Соборе. Изумлённый викарий присел на диван, потрясённо рассматривая епископа.

– Вы не шутите, - наконец заговорил Ягнило. – Ваше святейшество, приглашать на Вселенский Собор героя, это...

– Это решение наших проблем, - жёстко прервал его первосвященник и сурово посмотрел в глаза собеседнику. – И вам, любезный брат викарий, надлежит отправиться в Инурак, чтобы пригласить этого... чатра на Вселенский Собор.

– Повинуюсь, - склонил голову Просо, - когда отправляться?

– Немедленно. Во дворе для вас запряжён экипаж. – Из широкой мантии старик достал запечатанный конверт и протянул его викарию. – Возьмите. Это приглашение, для тринадцатого участника Собора.

Нетвёрдой походкой, Ягнило Просо вышел в коридор, стены которого были украшены великолепными гравюрами и гобеленами, а пол выложен мраморными плитами, и поплёлся к дверям, ведущим во внутренний двор резиденции.

Мужчина поражался, насколько мастерски епископ его подставил. Первосвященник возглавляет культ, но, как и в каждой общности людей, единства среди священнослужителей нет. Традиционно, на должность викария выдвигался кандидат от оппозиционной группы, чтобы соблюсти баланс и гарантировать защиту интересов всех жрецов. Поручив приглашение никому не известного настоятеля монастыря на Вселенский Собор викарию, первосвященник, в любом случае, оказывался в выигрыше. Если Ягнило не справится – это будет только его ошибка, если всё

пройдёт хорошо – Мовеславович легко присвоит этот успех себе.

От пришедшей в голову идеи, викарий замер, словно громом поражённый: "Primum Sangius" – древнее, всеми забытое право. В среде служителей культа оно было распространено не долго – два столетия, после войны с Хаосом. Те времена были, не в пример нынешним, более жестоки, когда власть получали не хитростью и коварством, а силой. "Вот что мне надо! – ликовал Ягнило Просо. – Таким образом, я смогу значительно поднять свой авторитет и, чем Валес не шутит, потягаться с эпископом за титул первосвященника".

***

Донжон Серого Мисаля был последним рубежом обороны замка и его самой высокой башней, возвышавшейся над остальными зданиями. Построенный из тугоплавкого камня, он внушал уважение своей мощью, и восхищение своей стремительностью, лёгкостью.

Сигихард Бадвин сидел наверху, лениво осматривая зелёную долину. Он обводил взглядом далёкий мерцающий горизонт – не появятся ли какие-то признаки, возвещающие о вторжении. Но все было спокойно. Бадвин прищурил тёмные глаза, увидев орла высоко в утреннем небе, и улыбнулся.

– Лети, большая золотая птица. Живи! – Сигихард вскочил и потянулся.

После окончания осады, в живых осталось двести тридцать наёмников. Мисальдер честно с ними рассчитался, выдав щедрые премиальные, и пятьдесят воинов покинули монастырь, а сто восемьдесят человек решили присоединиться к ордену. Они получили обязательные для чатра предметы экипировки (чалму, рясу, штаны, наручи, кинжал) и прошли посвящение в послушники. В отличие от полноправных членов ордена, бывшие наёмники не имели масштабируемого оружия с симбиотом – эту честь надо было заслужить. К сожалению, заряды в Алтаре, как сказал настоятель, не бесконечны, и чтобы их восполнить необходимо долго молиться.

Чалма, великолепное изделие из мягкого шелка, была ему великовата и съехала на один глаз. Бадвин, выругавшись, скинул ее. Когда-нибудь он сложит гимн в честь армейского снабжения. В животе бурчало, и Сигихард высматривал своего друга Альвборда, который отправился за завтраком, неизменно состоявшим из чёрного хлеба и сыра. Обед был гораздо питательнее и вкуснее, но до него ещё целых полдня... Заслонив рукой глаза, Бадвин различил вдалеке приземистую фигуру Альвборда – тот как раз появился из столовой с двумя тарелками и кувшином – и улыбнулся. Сигихард поражался, как его друг (милейшей души, покладистый, добрый человек) стал наёмником, а потом смог выжить при осаде Мисаля?

– Хлеб и сыр, - улыбаясь, объявил Альвборд, вылезая на крышу донжона сквозь люк в полу. – И кувшин молока. Знал бы я, что монахи так питаются - десять раз подумал, прежде чем становиться послушником.

– Можно подумать, наёмниками мы каждый день ели от пуза. Тут хоть какой-то есть порядок и стабильность.

– Это да. Просто подумал, как там сейчас дома, в деревне... все мужики, наверно, в полях – самое время сбора урожая. А ты видел, какая тут земля?!