Создатели
Шрифт:
Плечи гунна заметно расслабились, руки с секирами легли на песок и успокоились на нем. Воин перешел от взбешенного состояния к его полной противоположности. Похоже, созданный Лексом гунн мог существовать только в крайних точках поведения.
Лекс начертил на песке еще один иероглиф и ударил печатью, поднимая из базальта белого единорога. Тот всхрапнул, покосившись черным глазом сначала на тьму на горизонте, затем на создателя. Зверь предпочел бы ускакать прочь, но тоже успокоился, опустив голову в поисках несуществующего в этой пустыне корма. И лишь поглядывая в ту сторону,
Так что все они — создатель, три его воина и единорог замерли, наблюдая, как Каллиграф сходится с незваным гостем.
С неба, со стороны низкой надвигающейся тучи, в сторону китайца протянулась молния. Сверкнула в быстро темнеющем небе, но не добралась до учителя, бессильно ударив в песок в полусотне метров. Вслед за ней ударили еще две сразу. Эти продвинулись чуть дальше, но все равно не достигли китайца.
Каллиграф остановился и что-то начертил на песке, ударил рукоятью кисти.
Через всю пустыню, наискосок, начинаясь у горизонта слева и уходя вправо мимо учителя и мимо Лекса с его маленькой армией, выросли железные прутья. Не решетка, а двухметровые прутья, стоящие через каждый десяток метров. Громоотводы.
Следующие несколько молний бессильно ударили в новую защиту и исчезли. Мальчик задумался: какой иероглиф мог означать громоотвод? Полезный иероглиф, как оказалось.
Бесполезные молнии сразу затихли. Тот, кто вторгся в мир пустыни, явно не собирался тратить свои силы понапрасну.
Туча надвинулась еще ближе, нависнув почти над Каллиграфом, разделяя его мир надвое — на светлую и темную половину. Учитель обернулся, но лишь туловищем, не двигая ногами, и нарисовал позади себя на песке короткий символ. Поставил печать.
За спиной у Лекса, прямо над домом Каллиграфа засиял огненный шар. Еще одно солнце, но в этот раз висящее низко, так что его ослепительный свет словно подныривал под тучи и освещал то, что они пытались скрыть.
И эти рассеивающие мглу лучи выхватили из глубины надвинувшейся до предела тьмы молчаливое воинство, целую армию, бесшумно идущую в сторону Каллиграфа. Огромную, на взгляд мальчика.
А еще Лекс увидел в глубине войска ярко выделяющееся пятно — человека в темно-красной одежде. Того, кто вел этих воинов. Того, кто их создал, надо полагать.
Гунн зашевелился и заворчал. На этот раз рычать и вставать он не стал — лишь повернулся, убедился, что его товарищи все так же спокойно ждут продолжения, и снова замер. Единорог фыркнул, чуть ли не насмешливо, и Лекс не понял, то ли он так выразил свое пренебрежительное отношение к силе подступающей армии, то ли усмехнулся по поводу неуемности гунна.
Каллиграф начал танцевать. Движения его кисти стали размашисты, словно он старался начертить на песке иероглиф-гигант. Лекс подумал, что сейчас в этом мире возникнет что-то действительно значительное.
Но он ошибся.
Из песка полезли бесцветные, как сначала показалось Лексу, муравьи. Почти прозрачные, крупные и такие внешне мягкие и беззащитные, что мальчику оставалось только догадываться, зачем Каллиграф призвал именно их.
«Не муравьи — термиты», — наконец понял Лекс.
Термитники поднимались один за другим повсюду, нагло вылезая в сотне метров от наступающей армии, оставляя лишь небольшую полоску нейтральной земли. Ничейного песка. Термитники стали подобны опорным базам, обслуживающим лилипутское войско Каллиграфа.
Лекс смотрел на ближайший серый столб. Все, что происходило с ним, повторялось повсюду. Сначала из базальта поднялся абсолютно непроницаемый конус без единого отверстия, вокруг которого суетились сотни термитов, словно сопровождая и охраняя свое убежище. Но через мгновение вся поверхность термитника оказалась изъедена; в твердой и непроницаемой на первый взгляд скорлупе открылись тысячи проходов. И из них на песок хлынула основная армия. Не передовые дозоры, а тысячи и тысячи термитов из одного только термитника.
То же самое повторялось везде.
Насекомым не нужны были команды или понукания, они знали, где их враг и что им делать. Первые ряды вторгшейся армии просто исчезли, оказались погребены под массой термитов. Наверное, они их сгрызали, рвали на части, пролезали во все возможные отверстия и поедали заживо. С того места, откуда смотрел Лекс, подробностей не было видно, но на воображение он никогда не жаловался.
Там, где две армии, пусть и такие разные, столкнулись, вырос вал вдоль всей неожиданно возникшей линии фронта. На поверхности его были видны одни лишь термиты, сплошная шевелящаяся масса насекомых, накрывшая вражескую армию и ее лидера в пурпурном одеянии. Лекс не видел, что происходит с той стороны, но это было и не обязательно, чтобы понять: даже у насекомых дела идут далеко не так гладко, как мальчик надеялся вначале.
Вал оставался на месте, что могло означать, что противная сторона продолжает наступать. Насекомые не успевают убивать и пожирать нападающих. Сначала вал просто стоял на месте, а потом прямо вдоль него с неба начали бить молнии, тысячи, создав почти сплошной занавес из ослепительных зигзагов прямо по «водоразделу» двух армий.
А потом с той стороны пришел огонь. Сначала Лекс не заметил, что именно его вызвало, да и неважно. Итог был один: термиты продолжали гибнуть вдоль всей линии соприкосновения с врагом.
И если только запас насекомых в недрах этого мира не был безграничен, то Лекс бы предпочел, чтобы Каллиграф придумал что-нибудь еще.
Мальчик знал одно, знал на собственном опыте, что напавший привел всю свою армию с собой. Он просто не сможет быстро создавать в чужом для него мире новых солдат. А Каллиграф может. И если только нападающий не в десятки раз сильнее учителя, то чем дольше длится противостояние, тем больше шансов у обороняющейся стороны.
Насекомые тушили огонь сами. Сгорали в нем, но каждый термит нес в себе капельку жидкости, и, сталкиваясь с огнем, она тут же испарялась, совсем на чуть-чуть приглушая огонь.