Сожгите всех!
Шрифт:
Собственно, – думал Андрей, глядя, как мимо него, качаясь, уплывают на восток плоские буро-зеленые холмы, – мальчишке Коннору следовало бы явиться и представиться – хотя бы так, из коллегиального уважения. Я здесь уже пятые сутки, в округе об этом давно прознали, а он сидит у себя в норе и ждет, наверное, что я сам рванусь к нему кланяться. Это нелепо... доктор Коннор! Будет очень здорово, если парень относится к той категории придурков, которые, едва получив звание врача, сразу задирают свой носик до самых небес и в упор не желают смотреть на землю».
Усмехнувшись этой мысли, он и сам посмотрел на небо – чистое, по-осеннему белое и словно
– А вы меня не узнаете, док! – прокричал он, останавливаясь рядом с машиной Огоновского.
– Еще чего, – добродушно фыркнул Андрей, переводя рычаг трансмиссии в «нейтраль», – да чтоб я тебя не узнал? Как дела, мастер шериф?
Маркелас удовлетворенно осклабился и вытащил из кармана куртки длинную плоскую флягу.
– Ячмень хорош в этом году, – многозначительно произнес он и отвинтил пробку. – А вами, полковник, теперь весь Гринвиллоу гордиться будет. Знаем уже, знаем... ишь, надо же! Наш старый док лицом в грязь не ударил!
– Аксель умер генералом, – негромко перебил его Андрей.
Шериф спрятал улыбку и, неторопливо отпив из фляги, протянул ее Андрею. Тот машинально глотнул, ощутил знакомый вкус местного самогона, шумно выдохнул и потянулся за сигарой.
– Док Кренц был настоящим мужиком, – сказал Маркелас, – я горжусь им. Особенно после того, как покойник приварил меня по балде моим же излучателем, а потом волок меня на себе, чтобы заклеить рану. Да-а... настоящие мужики, они... черт... вот так вот, в общем. Заедете ко мне, док? – неожиданно спросил он.
– Не могу, – поморщился Андрей. – Давай лучше ты ко мне – тем более что тут и ехать-то два шага осталось. У меня мымра моя, старшая сестрица, закончила распаковывать аптеку, посмотреть надо, а то она, знаешь... Ты посидишь минуту, а потом и поболтаем.
– Идет, – легко согласился Маркелас и, дав газ, развернул своего мастодонта почти на месте.
Убедившись, что Бренда все сделала как надо, Огоновский спустился вниз, однако шерифа не обнаружил. Тот ждал его в саду.
– Знаете, – сказал он, прихлебывая свой самогон, – у меня часто бывает так, что положу деньги в какой-то карман, а потом долго не могу их найти... В последнее время у нас появились люди, которые всегда помнят, где у них что лежит.
Андрей вопросительно поднял брови. Раньше Ник Маркелас не умел говорить намеками.
– После войны многое изменилось. Вы поздно приехали, док, нам тут здорово не хватало вас. Никто, в общем-то, и не верил, что вы вернетесь, – думали, погибли, как все...
– Что значит, как все? – удивленно переспросил Андрей.
– Да вот то и значит. Я ведь, – шериф сделал глоток и яростно затянулся сигаретой, – трижды подавал прошение зачислить меня кем угодно и куда угодно, а мне все отвечали: нет, до инвалидов пока не дошло. Нашли инвалида, с-суки!
– Ну, призывные комиссии правы, куда с твоим позвоночником.
– Да при чем тут мой позвоночник! У нас же больше половины мужиков не вернулись, понимаете?
– Я знаю, Ник. Я смотрел статистику. Да, Оке почему-то пострадал сильнее всех... судьба.
– Ни черта вы, док, не знаете! Вы б видели баб, которые криком кричат, потому что сынишки подрастут – когда еще, а в шахту лезть надо сегодня! Вы еще увидите... фермы стоят, док, шахты валятся, в этот год почти половина так и не посеялись. Жрать они что будут? Я пришел к шефу этому, Бэрду, и говорю: надо писать отчет, требовать правительственных субсидий, а он мне в ответ только вздыхает. Никто нам, говорит, никаких денег не даст, надо выползать как получится. Как получится, док? Как?
Андрей промолчал. Он знал, что Маркелас, наверное, прав, но в то же время понимал и еще кое-что: слава богу, что на Оксдэм не навесили продовольственную программу. Чиновников крупных метрополий совершенно не волнует, сколько рабочих рук потеряла та или иная планета, у них есть план госзаказа, и его надо выполнять. А то, что на Оксдэме дерьмовые почвы и он еле научился обеспечивать самого себя – так кого это волнует? Конфедерация только что вылезла из войны, потери кошмарные, причем это везде, и сейчас нужно в первую очередь восстанавливать экономику, а не платить кому-то какие-то субсидии.
– Я слышал, что у тебя возник конфликт? – осторожно поинтересовался он.
– Басюк, сучий сын, – фыркнул Маркелас. – Есть у меня странные ощущения, док, но это не сейчас.
– Какие – странные?
– А вот такие – странные, и все тут. Вы сами увидите, как покрутитесь в долинах. Вы мне лучше вот что скажите – вы работать-то готовы или как? Что мне людям говорить, когда спрашивать будут?
– Я готов работать всегда, Ник, и ты это прекрасно знаешь. Ты обиделся? Но почему?
– Да бог с вами, док... это вы меня простите. Вы... вы еще на войне, наверное, а я тут и никуда отсюда не девался. Простите, поеду. А люди, кстати, ждут вас... да.
– Обожди, Ник. – Андрей остановил шерифа уже возле самой машины. – А доктор Коннор... он что?
– Коннор? – Маркелас скривился, пожал плечами и молча нырнул за руль. – Счастливо, док.
Огоновский проводил его долгим взглядом, дождался, когда зеленая корма вездехода растает среди холмов, и поплелся к себе.
С Авроры он привез двух медсестер: старшую, Бренду, которая имела самые лучшие рекомендации, ему фактически навязали в Центре здравоохранения развивающихся миров. Бренда всю жизнь прослужила в разных респектабельных клиниках, была, безусловно, компетентна и так же, безусловно, неприспособлена для Оксдэма. Андрей был уверен, что если она тут и задержится, то только на характере – этого добра Бренде было не занимать. Младшая, милое существо по имени Лалли, прошла всю войну операционной сестричкой и честно заслужила свои лейтенантские погоны вместе с Рыцарским Крестом. Едва Андрей узрел в Центре грустную, немного неуклюжую из-за своего совсем не девичьего роста сестру с «Рыцарем» на жакете, как ему стало ясно: это то, что надо. Лалли вызывала у него откровенно отцовские чувства, и сразу же по прибытии он дал себе слово сосватать ей сыночка кого-нибудь из местных аристократов. Очаровательный гренадер в юбке, плюс еще и госслужащая, плюс украшенная одной из высших боевых наград – да от такого компота любой навозный лендлорд растает, как снег на экваторе.