Сожжение
Шрифт:
– Это у тебя голова такими вещами забита, – парирует жена. – Я только кулинарные ролики смотрю, а это совсем другая часть соцсети. За границей люди такие вещи делают – яблочный пирог, например, с готовыми взбитыми сливками! Я такого
Когда Физрук с женой, ложась спать, забираются под москитную сетку, жена все еще восхищается историей, которую он рассказал.
– Представить себе только! – говорит она. – Ты спас положение!
Какой-то комар все-таки пролез под сетку и звенит возле уха, пока наконец жена не дожидается, чтобы он сел, и не прихлопывает его ладонью. На простыне появляется пятнышко крови, а жена берет труп комара, встает с кровати и выбрасывает его из окна.
Она закрывает окно, задергивает шторы, и только тогда говорит:
– Могу я тебе одну вещь сказать?
Он ждет.
– Я ничего не знаю про этих политиков, – говорит она. – Но в нашей стране политика – занятие для бандитов и грабителей, и ты это знаешь.
Физрук вздыхает. Жена продолжает:
– Если ты им полезен – ну, вот как ты им помог, когда их техник оказался не на месте, они тебе делают приятное. На сцене, на глазах у народа, кто не захочет почувствовать себя ВИП-персоной? Но связываться с этими людьми всерьез…
Это уже начинает раздражать Физрука.
– А что такое? – спрашивает он голосом настолько спокойным, насколько это получается. – Чего ты волнуешься? Я всего лишь сходил на митинг.
Она снова ложится в кровать, и молчание ее чем дальше, тем гуще.
– На два, – говорит она наконец. И после паузы продолжает: – Пожалуйста, прошу тебя, – говорит она. – Не ходи ты больше на эти митинги-шмитинги.
Физрук думает об этом еще часа четыре, пока не наступает глубокая ночь, в которой и привычная мебель незнакома, и слышно все – там скрип, здесь стук. Где-то тикают часы, и далеко отсюда воет сирена «Скорой».
· Дживан ·
В этот день посещений на скамейке меня ждет не мать, а какой-то бородатый мужчина. На коленях – матерчатая сумка, у ног пластиковый пакет, и он передает его мне. Прикосновение его мягких пальцев к моим – потрясение.
Конец ознакомительного фрагмента.