Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории
Шрифт:
Так, идея связи сознания с прямой доступностью для глобального контроля напоминает трактовку Деннетом (Dennett 1993b) сознания как церебральной селебрити: «Сознание есть церебральная селебрити — не больше и не меньше. Осознаны те процессы, которые сохраняют и монополизируют ресурсы достаточно долго для оказания типичных и „симптоматичных“ воздействий на память, контроль за поведением и т. д.» (с.929).
Если оставить в стороне то обстоятельство, что Деннет считает это концептуальной истиной, то его взгляды окажутся весьма близки моим. Главное различие состоит в том, что в моей концепции сознание связывается с потенциальной церебральной селебрити. Здесь не требуется, чтобы осознаваемое действительно играло роль в глобальном контроле — нужно лишь, чтобы оно было доступно для такой роли. Это, как кажется, лучше гармонирует с характеристиками опытных переживаний. К примеру, периферия нашего визуального поля переживается нами, но большую часть времени такие периферийные переживания не играют какой-либо
Другое функционалистское объяснение можно найти у Розенталя (Rosenthal 1996), утверждающего, что состояние будет осознанным, когда оно является объектом мысли более высокого уровня. В используемой мной терминологии это означает, что первопорядковое состояние составляет содержание сознания только когда о нем высказывается суждение второго порядка. Это значительно более сильное утверждение, чем то, которое делаю я — аналогично случаю с Деннетом. Кажется, что у нас нет серьезных оснований полагать, что мы формируем второпорядковые суждения о всех наших опытных переживаниях, включая переживания всех деталей визуального поля, фоновых шумов и т. д. Розенталь считает, что сами второпорядковые суждения обычно бессознательны, и поэтому мы не замечаем их присутствия, но против них, по-видимому, свидетельствуют даже рассуждения с позиции третьего лица. Все эти второпорядковые суждения представляются совершенно необязательными для устройства нашей когнитивной системы. Можно было бы ожидать от некоей системы наличия у нее способности формировать подобные суждения при необходимости, что и происходит в случае наших наиболее заметных переживаний, но система, выносящая второпорядковые суждения о всех деталях визуального поля выглядела бы совершенно избыточной (рис. 6.1).
Согласно концепции Розенталя, сознательные состояния — это такие состояния, которые мы осознаем. Это могло бы иметь видимость правдоподобия, но, на мой взгляд, это так лишь в слабом смысле (о котором шла речь в предыдущей главе) знакомства со всеми нашими переживаниями [147] . Совершенно не очевидно, что большинство наших опытных переживаний является объектом наших мыслей. Предположение о том, что каждая деталь опыта связана с двумя отдельными когнитивными состояниями — с первопорядковым и второпорядковым суждением, создает хаотичную картину ментального. Трудно понять, зачем эволюции могло бы понадобиться повсеместно встраивать эти второпорядковые суждения, когда ее целям в равной степени могла бы служить простая доступность для глобального контроля. Концепцию Розенталя лучше трактовать в качестве объяснения интроспективного сознания, хотя он подает ее как объяснение сознания в аспекте «каково это — быть тем-то и тем-то».
147
Обсуждение опасностей смешения сознательного опыта и осознания опыта, а также превосходную критику высокоуровневых подходов в целом можно найти в (Siewert 1994). См. также (Dretske 1995) для параллельной критики с позиции редукционизма.
Полезно разделить функциональные объяснения сознания на первопорядковые и второпорядковые. Согласно второпорядковым объяснениям (к числу которых относится розенталевская концепция выскокоуровнего мышления, а также концепция высокоуровнего восприятия Лайкана (Lycan 1995) и других), ключевое значение для сознания имеет присутствие какого-то второпорядкового когнитивного состояния. Первопорядковые теории говорят о необходимости лишь первопорядкового когнитивного состояния, с определенными ограничениями играемой им роли. Второпорядковые теории могут хорошо объяснять интроспекцию или рефлексивное сознание, но первопорядковые теории, как представляется, более плотно сочленены с сознательным опытом [148] .
148
Различение первопорядковых и второпорядковых объяснений — отражение различения двух функциональных понятий сознания, С1 и С2, которое проводит Нилкин (Nelkin 1989).
Рис. 6.1. Zippy the Pinhead о высокоуровневых теориях сознания. (Перепечатано со специального разрешения King Features Syndicate.)
(1) — Я наблюдаю себя, наблюдающего себя, пока я рисую себя, наблюдающего себя, наблюдающего себя! — А что делаешь ты, Зиппи?
(2) — Я наблюдаю себя, наблюдающего, как я наблюдаю тебя, наблюдающего, как ты рисуешь себя, наблюдающего себя. — Говори о своем самосознании!!
(3) — Я делаю наблюдение о самонаблюдении, пока я рисую себя
Разумеется, не все первопорядковые когнитивные состояния соответствуют сознательным опытным переживаниям; некоторые первопорядковые суждения о мире могут вообще не соответствовать опыту. В подобных теориях, таким образом, должен быть какой-то дополнительный компонент, который позволит выделить тот релевантный класс первопорядковых состояний. Самый очевидный способ сделать это предполагает ограничение роли таких состояний. Именно это я и сделал, предположив, что релевантными первопорядковыми суждениями являются именно те суждения, которые напрямую доступны для глобального контроля. Сходные ограничения, как мы увидим, вводятся и в других первопорядковых объяснениях. Можно было бы попробовать доказать, что каузальность высокоуровнего мышления есть не что иное, как вариация на тему подобных ограничений, но проблема в том, что оно кажется слишком сильным.
Интересной промежуточной идеей является идея о том, что сознательное состояние соответствует первопорядковому суждению, наделенному потенциалом вызывать второпорядковое суждение о нем [149] .
Такое допущение позволяет избежать хаотичности предыдущего варианта и имеет видимость правдоподобия. В самом деле, оно не так уж и отличается от представления о том, что сознательное состояние соответствует первопорядковому суждению, доступному для глобального контроля: доступность для глобального контроля и доступность для второпорядкового суждения, как можно предположить, будут по большей части пересекаться. Однако у этой концепции могут возникнуть трудности при рассмотрении таких систем, как дети или животные, которые, по-видимому, не лишены переживаний, но не обладают способностью к второпорядковым суждениям; кажется, что здесь требуется большая концептуальная утонченность, чем та, что может быть необходима для наличия переживаний. Если это действительно так, то характеристика в терминах доступности для глобального контроля является более удачной.
149
Подобное предложение рассматривает Керратерс (Carruthers 1992), доказывающий, что доступность для рефлексивного осмысления естественно необходима и достаточна для квалитативного чувства (похоже, правда, что Керратерс имеет в виду более сильную разновидность доступности, так как армстронговский невнимательный водитель грузовика не удовлетворяет его критерию). Поскольку он четко заявляет, что эта связь лишь естественно необходима, его предложение кажется нередуктивным, хотя при этом он характеризует этот взгляд как физикалистский. В частной беседе сходное объяснение выдвигал и Алвин Голдман, но не в качестве редуктивной концепции, а для характеристики сознательных состояний привычных систем.
Скорее всего, любые первопорядковые функционалистские концепции будут использовать ограничения, отсылающие к чему-то вроде доступности. Это явствует из рассмотрения существующих редуктивных объяснений. К примеру, Кирк (Kirk 1992) предполагает, что перцептивное сознание требует того, чтобы входящая информация была «презентована» главным процессам, ответственным за вынесение решений в системе, а в другом месте говорит (Kirk 1994), что для этого требуется «непосредственно активная» информация. Дретске (Dretske 1995) допускает нечто подобное, рассуждая о том, что опыт — это информация, представленная системе, сходные мотивы можно найти и у Тая (Туе 1995), согласно которому информация должна быть надлежащим образом «подготовлена» для когнитивной обработки. Эти идеи, вероятно, без особого труда можно согласовать друг с другом. Все они, как кажется, хотят выразить нечто сходное.
В любом случае, интересно то, что сторонник нередукционистского подхода к сознанию не обязан смотреть на споры, возникающие между различными первопорядковыми и второпорядковыми концепциями, как на внутренние войны обреченных теорий. Хотя эти концепции не могут объяснить сознание, они все же являются вполне достойными кандидатами на роль теорий когнитивного базиса сознания, и одни из них оказываются более успешными, чем другие. Даже дуалист свойств может допускать наличие в них элемента истины и признавать значимость их различий.
Я пытался доказать, что опытные состояния напрямую соответствуют фундирующим их когнитивным состояниям, названным мной первопорядковыми суждениями. Но, как я отмечал выше и как подчеркивал Дретске (Dretske 1995), именование их суждениями может вводить в заблуждение. Напомним, что изначально суждения были определены так, что они мало чем отличались от убеждений (при допущении исключения каких-либо феноменальных элементов). Но хотя оправданным выглядит предположение о наличии репрезентативного состояния, соответствующего каждой из деталей переживаемого визуального поля, наличие у субъекта убеждений о всех этих деталях не является очевидным. Могло бы, к примеру, показаться, что у меня нет никаких убеждений о данностях, находящихся на периферии моего визуального поля, по крайней мере до тех пор, пока я не обращаю на них внимание. Тем не менее даже при отсутствии убеждений здесь есть какое-то когнитивное состояние, несущее релевантную информацию, так как она по крайней мере доступна.