Созвездие Льва, или Тайна старинного канделябра
Шрифт:
Было совершенно очевидно, что именно в кабинете хозяин проводил большую часть времени: все, в чем он мог бы нуждаться, от прекрасных письменных принадлежностей до сигар, золотой зажигалки и встроенного холодильника с минеральной водой было приготовлено здесь внимательной рукой. Единственное, что несколько выбивалось из общего интерьера, – это большая трехстворчатая ширма, разрисованная японскими цветами и рисунками. Поставленная справа от стола, она отделяла и скрывала от глаз довольно значительную часть комнаты.
– Не стой столбом, ты не на экскурсии. Помогай!
Оглянувшись на Адин голос,
– Мы ищем что-то конкретное? – Подойдя к столу, Вероника осторожно дотронулась кончиками пальцев до одной из папок.
– Смотри все подряд. Не забудь – нас интересует прошлое хозяина!
Папка открылась с натугой, кожаная обложка норовила захлопнуться, и приходилось придерживать ее руками. В конце концов, отчаявшись справиться самостоятельно, Вероника зафиксировала обложку массивной малахитовой пепельницей. Мелькнули пожелтевшие страницы каких-то старых книг или изданий, «1866 годъ», – прочлось сверху – ой, мама, как давно, в позапрошлом веке!
Похолодевшие от волнения пальцы осторожно листали переложенные калькой выпуски журналов «Русскiй Антикваръ». «Библiофилъ», «Русскiй Ювелиръ»: И газеты – «Московскiя Ведомости», «Русскiй инвалидъ», «Голосъ»:
«Опљка над именiем и детьми умершего купца Павла Дмитриева Хpаiнского сим объявляетъ, что в оной продаiтся фортепъяно. О цљне узнать у опекуновъ Демидовыхъ, близъ первой части управы, по Мыльниковской ул., в собственномъ доме опљкуна Дмитрия Демидова»,
– выхватил взгляд одно из объявлений. И сам собой заскользил дальше, уже не обращая внимания на «фиты», «яти» и «ижицы»:
«Касса взаимопомощи невест обеспечивает приданным от ста до трех тысяч рублей девочек в возрасте от рождения до 10 лет. Записываться могут все, проживающие в империи. Плата от 15 копеек в месяц. Устав высылается бесплатно».
«Нужна кухарка за повара, трезвая, одинокая, на жалованье 12 рублей».
«ПОЧТЕННАЯ ДАМА не прочь выдать замуж 32-летн. племянницу – добронравное, нежное, изящное создание, наружность более чем миловидна. Значительное денежное приданое в зависимости от звания, положения, физических достоинств. Кроме того, две пустоши и строевой лес. Алкоголиков, игроков, вертопрахов, вообще людей порочных просят не утруждать перепиской. Предъявит. 25 р. билета 538899».
Забыв о деле, которого от нее ждали, Вероника трепещущими ноздрями вдыхала незнакомый прежде запах старинной бумаги. На минуту ей почудилось, что запястье ее обхватил манжет мягкого кружева, и по руке вверх заструился шелковый рукав, быстро перешедший в расшитый жемчугом лиф, а волосы собрались в замысловатую прическу, и упругие локоны заскользили по щекам, стоило чуть ниже наклонить голову…
Господи, как давно это было!
Село Преображенское, осень 1719 года
В селе Преображенском под Москвой, где располагался
В тот сентябрьский день 1719 года в Преображенском царила особая, знакомая только настоящим театралам суета: назавтра готовились представить «Комедию о Бахусе с Венусом», в которой действовали Бахус, Венера, Купидон, десять пьяниц, десять девиц и еще несколько десятков персонажей. Прийти посмотреть постановку сулился сам император Петр.
Возле увенчанного аркой помоста, где должно было начаться представление, сновали плотники и «потешных дел мастера», в последний раз проверяя готовность сложных сценических конструкций. Несколько раз взорвались огни и хлопушки; что-то яркое и белое со свистом пронеслось вдоль деревьев, и главный пиротехник (как его назвали бы сейчас) двора ее высочества Парсейка Соленый отчаянно выматерился вслед вырвавшейся из его рук шутихе.
– Ох, девки, страсть-то какая! Ну чисто пламя адово! Истинно говорю я вам: коли во время песнопения вот такая дура на меня заплюется, да ишшо, укрой господь, огнем брызжать начнет – ой, завижжу я, ой, заголосю, держите меня семеро! – сказала Дуняша, главная хористка.
Из окон дощатого флигеля, где жили крепостные актрисы числом пятнадцать душ, она немигающими от страха глазами смотрела на то, как Парсейка готовит потешные огни для увеселения царствующих особ. На узком, болезненно-бледном Дуняшином лице был написан священный ужас: девка, которую держали в театре исключительно из-за ее нежного, серебристо-колокольчатого голоса, была богомольна, суеверна и преследуема постоянным страхом «небесной кары за непотребное лицедейство», которая, Дуняша была в том уверена, настигнет ее непременно в виде сошедшего с небес огня.
– Сгорим мы все, как есть сгорим!
– Дунька! Дура! Хорош каркать-то! – тряхнув золотыми кудрями, оборвала ее бойкая Палашка. – От я Михайле-то скажу сейчас, как ты тута голосишь, – гляди, он тебя на конюшне и выпорет!
Сама Палашка не боялась ничего и никого. За ее ангельской внешностью (золотые кудри, нежный румянец, синие глаза и алые губы) скрывалась жестокая и напористая самка. На сцене Палашка играла Купидонов и пастушек, а вне ее считала за особенное удовольствие принизить и обобрать любую слабую душу. Эту девку боялись все, кто обитал в людской: вот уже третий год Палашка, «Христа не убоявшись», как говорила Дуняша, жила с управителем усадьбы Михайлой Сивороновым и, чувствуя свою неуязвимость, день ото дня становилась грубее и нахальнее.
– Вы-ы-ыпорет, – протянула она, потягиваясь на полатях и сквозь завесь золотых ресниц оглядывая побледневшую от страха Дуняшу. – Вот как есть на козлах разложит, рубашо-оонку задерет и отсыплет по заду пятьдесят горячих… Запое-еешь ты тогда, голуба моя, жалобно-жалобно, еще жальче, чем сейчас в «Сиротке»… А ну как я Михайле скажу, чтобы он и розги в соленой воде вымочил, это чтобы тебя, значит, как следовает пробрало!
– Ой, девоньки… Да за что же она меня?! – тоненьким голосом вскрикнула Дуняша, прижав к груди худые руки. Бледное личико на глазах становилось серым: тяжелая рука управителя, любившего самолично наказывать «виною виноватых», в людской была хорошо известна.