Созвездие мертвеца
Шрифт:
— Конечно. Только ваш дайте. Я сама позвоню. И имейте в виду: я дамочка дорогая.
Водила обомлел, но сунул мне визитку.
Милицейскую машину у подъезда Дяди Вани я увидела как-то неожиданно. Она стояла чуть сбоку. Милиционер возле говорил в переговорное устройство, которое ему протянул водитель. Главное — не останавливаться. Я вошла в подъезд и стала подниматься как ни в чем не бывало. Дверь в квартиру Дяди Вани открыта, и там голоса. Вот и еще один милиционер вышел. Я поднимаюсь дальше и прижимаюсь затылком к
На чердаке пахнет пылью, и сквозь слуховые окна видно небо. Но все же не холодно. Это трубы парового отопления. Вот я и забомжевала. Я иду в самый угол, подальше от люка, нахожу толстую теплую трубу. Наверное, я заболею. Хорошо бы не воспалением легких. Только бы вот сейчас согреться.
Проходит два часа пятнадцать минут. Недалеко отсюда живет Кожухова. В трех домах. И у нее всегда кто-то есть.
Я осторожно приподнимаю люк, спускаюсь вниз по лесенке. Потом этажом ниже. Дверь в квартиру Дяди Вани закрыта. Никакой милиции. Тогда я спускаюсь и выхожу на улицу.
Кожухова и сама уже дома.
— Анька, ты что? Ты где?
— Понимаешь, у меня неприятности. — Ничего рассказывать я ей не могу. — Ты только не говори никому.
— Ты что! Могила!
— Я в казино деньги выиграла.
— Ну! Много?
— Баксов с тысячу.
— И что?
— Понесла их на улицу, и тут на меня напали. Но я успела спрятать.
— Куда?
— Вместе пойдем забирать… А потом пришлось бежать. Один лох подвез. А потом навалился в машине. Едва спаслась. У тебя дома есть кто?
— Бабушка. Пошли ко мне в комнату.
— Ты мне чаю дай, и умыться нужно.
Я согреваюсь и чувствую простуду, которая уже вклинилась в меня, а болеть мне совершенно ни к чему. Через несколько часов придется уходить отсюда, а уходить некуда.
Я звоню домой. К телефону никто не подходит. Я звоню папе на работу. Там его ждут и спрашивают, что с ним. Тогда я звоню в милицию, по ноль два. Дежурному. Никто ничего не слышал и не видел. Меня спрашивают адрес, имя, фамилию, номер телефоне. Я кладу трубку.
— Ирка!
— Что?
— Можно, я ванну приму?
— А почему нет?
— А переодеться нет?
Кожухова в недоумении и заинтригована.
— А баксы-то как?
— Я тебе комиссионные отстегну. Только помоги мне.
Я долго лежу в ванне. Шампуней у Кожуховой в избытке. Все, что по телевизору показывают. Пробую разные и потом долго не могу промыть волосы. Сильная вещь шампунь из телевизора.
Пока подсыхает мое бельецо на батарее, я сижу в Иркином халате, смотрю телевизор, чай пью.
— А как ты в казино попала?
— Мужик один знакомый привел.
— Какой?
— Помнишь, немцы приезжали завод покупать?
— Ну? Так он немец?
— Нет. Наш. Переводчик. Он тогда телефон взял, а сейчас приехал, позвонил.
— У вас
— Нет. Не успели.
— А ты вообще-то?..
— В прошлом году. На каникулах, — продолжаю я врать.
— Расскажи.
— Курсант из псковских десантников.
— Их там всем приемам любви учат. Чтобы на операции не облажались. Спецназ.
— На какой операции?
— На специальной. Он мне все рассказывал. Там у них в училище группа особая есть. Языки учат, манеры. Чтобы обольстить где-нибудь в Хорватии женщину из аппарата ООН и секреты выведать.
— И как?
— Классно. Все показал.
— И… как это — «все»?
— Ну все совершенно.
— И ты согласилась?
— Попробуй не согласись. Они гипнозом владеют.
— И что — тебя тоже?
— Нет. Я сама. Чтобы все помнить.
Потом я опять набираю телефон свой домашний, и на последней цифре палец срывается. Значит, кто-то не велит мне набирать. Что-то смутно припоминаю про определители номера. Действительно. Те, кто роется в квартире моей и Дяди Вани, запросто вмиг узнают, откуда я звоню. Вот она, польза от триллеров. И то, что мне нужно квартиру эту покидать, понятно. Попала девочка в историю. И папа где? Нет папы.
«Жизнь твоя столь нелепо прожита, что смешна, как грязный старик, поющий Интернационал». Франк Венай. И не с кем мне больше поговорить в этом городке о Франции. Дядя Ваня где? Нет Дяди Вани. Тем временем мое белье подсохло. Можно переодеваться и собираться в путь.
Кожухова мне дает куртку. Обещаю завтра вернуть. Еще она мне дает пятьдесят рублей. Ведь теперь мы с ней богаты. Вот заберу баксы и отстегну ей, сколько не жалко.
— Анька, ты мне сколько дашь?
— Ну, баксов пятьдесят.
— Шутишь?
— Ладно. Сто.
— А когда?
— Сказано, завтра — значит, завтра. Что у нас утром?
— Математика.
— Вот и хорошо. Будет что подсчитать.
Куда теперь идти, я просто не знаю. Звоню из автомата домой. И, кажется, я права. Двойной зуммер идет. Вначале одного тона, потом другого. Я быстро ухожу от телефонной будки. Смотрю из магазина углового, как подлетает легковушка светлая, выскакивают добры молодцы, туда-сюда. И нет никого. Тогда я вовсе наглею. Звоню опять из этой же будки в квартиру Дяди Вани. На этот раз трубку берут и проникновенным голосом:
— Да?
Я испытываю большой соблазн сказать кое-что в рифму, но просто убегаю. Понимаю, что сейчас совершила глупость глупую, но нужно же что-то делать. Теперь квартал, несомненно, прочесывают основательнее. Но я совсем в другом месте. Мне не хочется думать, что нет больше ни Дяди Вани, ни папы. И я решаюсь еще на один эксперимент. Есть у дорогого учителя друг. Появился он совсем неожиданно, поэтому из школы навести на него, наверное, не могли. Адрес я знаю, а вот телефон нет. Придется идти сдаваться.