Созвездие Волка. Начало

Тавор Миа

— Хорошо, что вы совершенно не переживаете, услышав новость об экзамене, — продолжил он, невзирая на мое молчание. — Ну это, конечно, было бы абсолютно излишним: у вас прекрасные напарники, которые несомненно будут рады помочь. И даже отсутствие мистера О’Донована не помешает вам выполнить его на отлично.

Неужели он мог подумать, что я могу волноваться из-за этого дурацкого задания?

— У меня хватает, о чем переживать, — хмуро отрезала я. — И проект по политологии занимает в этом списке последнее место.

Учитель не выглядел обиженным. Наоборот. Он пригладил пиджак и нагнулся вперед с заинтересованным видом.

— Правда? О чем, например?

Я

подняла на него хмурый взгляд, пытаясь понять, разыгрывает ли он меня или просто издевается.

Но учитель выжидательно смотрел на меня, а его карие глаза излучали искреннюю внимательность.

— Вы прекрасно знаете, — процедила я. Если он затеял какую-то игру, то у меня нет никакого желания в нее играть.

— Уверяю вас, что не имею ни малейшего понятия, о чем такая умная и сообразительная девушка, как вы, могла бы переживать, — возразил учитель. Его глаза сияли. — Каков бы не был повод, решение есть всегда.

— Да ладно вам, — не выдержала я. — Это что, еще один способ меня унизить? Мало вам, что ваши любимчики смакуют мое предстоящее унижение уже целый день? И вы туда же?

— Унижать или издеваться над вами — никогда не пришло бы мне в голову, — спокойно отозвался учитель. — А что касается понедельника, если вы о нем, то я, — он пожал плечами, — конечно же в курсе. Но по-прежнему не вижу никакой причины переживать. В конце концов, разве принесенные извинения хоть раз кому-то навредили?

Он точно смеется надо мной. Наверное, считает, что для меня это должно быть чем-то само собой разумеющимся, как если бы это предстояло сделать кому-то из моих молчаливых и неприметных одноклассников, у которых не было ни капли самоуважения или силы воли. Уж они бы точно выполнили все, что им было сказано, не мучаясь от ущемленной гордости и чувства несправедливости, как я.

— Если бы меня не морили голодом и не наказывали, запирая ночами с крысами в подвале, я бы никогда этого не сделала, — громко произнесла я, понимая, что моя прямота может дорого мне обойтись. — Я бы никогда не извинилась за то, как их назвала. Я и сейчас так считаю, и буду продолжать так считать, после того, как меня принудят извиниться.

Не знаю, чего я ожидала. Взрыва ярости? Нравоучений? Укора или немедленного приказа отправиться в кабинет директора? Но я никак не ожидала, того что он сказал.

— Извинения могут быть разными, мисс Леран, — уголки его губ таинственно приподнялись. Я затруднялась прочитать выражение его глаз в эту секунду. — Без сомнения, все мы вынуждены в какой-то момент делать то, что мы не желаем и к чему у нас не лежит душа. Но даже тогда, когда положение кажется хуже некуда, а всякая мысль о том или ином поступке претит, призовите на помощь свою природную смекалку. И вы увидите, что все может повернуться совершенно в ином свете.

— Ни в этом случае.

— В любом случае, — упрямо возразил учитель, и мне показалось, что в этот момент я уловила в его голосе грусть. — Помните, что все, что вам нужно сказать, это слова… А слова, как известно, имеют свойство менять свой смысл, достаточно лишь правильно их подобрать, — он пригладил усы, словно давая мне время осознать то, что он говорил. — Вспомните хотя бы дипломатов и то, как виртуозно используют они свое оружие, которое зачастую сильнее любого танка и управляющего им твердолобого генерала.

Неужели Карл фон Рихтер решил, что сейчас самое время преподать мне урок политологии? Но учитель как ни в чем не бывало продолжил:

— Ведь именно дипломатам приходится решать конфликты и приносить извинения

другой стороне, но разве они впадают от этого в депрессию? Нет! Они делают невозможное — они заставляют слова звучать так, что победившая сторона упивается только горсткой пыли, брошенной им в глаза. И хотя некоторые, самые разумные из победителей понимают, что остались в дураках, сделать с этим ничего уже нельзя. Остается лишь… кхм… поддерживать иллюзию. Подумайте над этим, мисс Леран. Я уверен, что вы что-нибудь придумаете. Но будьте осторожны. Предельно осторожны. Ведь одно неправильное слово может все испортить.

— Я не понимаю, как это относится к понедельнику…

— Горстка пыли, — загадочно повторил он.

Откланявшись, учитель подхватил портфель и вышел из класса, оставив меня озадаченно смотреть ему в спину.

Что он хотел сказать? Как бы я не меняла слова, смысл-то все равно останется прежним. Какая разница, как это говорить?

Словно назло мне, выходные пролетели быстро, будто решили нарочно приблизить понедельник. В воскресенье после обеда разбушевалась такая свирепая метель, что я решила остаться дома. Ветер поднимал снег в воздух и безжалостно обрушивался на черные, голые деревья, жалобно прогибающиеся под его мощью. С тоской вглядываясь через заснеженное стекло на улицу, я подумала, что теперь мои прогулки в лесу станут настоящей редкостью.

Школьный чат в это время был необычайно активен. Непогода заставила красных отменить очередную вечеринку, которая обычно проходила у Камиллы или близнецов, и вся их энергия была перенаправлена в компьютер.

Главной темой была конечно же я и завтрашнее построение. Камилла, Эрик, Дилан и близняшки злорадствовали, старательно подогревая атмосферу в чате. Обидных эпитетов там тоже хватало, особенно от Николь и ее приятелей, которые стремились таким образом затесаться в неприступный круг старших.

Естественно, настроения это мне не прибавило. Я отложила компьютер и с головой спряталась под плед. Чувствовала я себя прескверно. Вспоминая все, что случилось со мной за последние месяцы, я понимала, что все больше и больше сдаюсь, чего никогда не случалось со мной раньше. Миссис Джеймс и моя тетка могли гордиться собой — их методы работали. Так или иначе, я начинала делать то, что они от меня требовали.

Погрузившись в свои беды, я и думать забыла про все остальное: все мысли о необычных способностях, о которых поведал мне мистер Честертон, моих родителях, которые тоже когда-то учились здесь, таинственной женщине с картин, волке и странном ощущении дежавю, когда я впервые увидела его на поляне, отошли на задний план. Очередное унижение, которое мне предстояло испытать, вседозволенность и ликование красных, которым все сходит с рук и которых никогда не накажут, что бы они не сделали, прячущие глаза ученики в желтой форме, которые знают, что справедливости им не видать… Мои пальцы впились в подушку. И завтра я стану еще одним тому подтверждением.

Я смотрела на себя в зеркало, когда старая экономка принесла мне завтрак. Обычно она меня будила, однако в это утро этого не понадобилось; я и так проснулась еще до рассвета.

— Эй, пошевеливайся там, — проскрипела она, для надежности постучав в дверь кулаком.

— Сейчас иду.

Я вздохнула и снова оглядела свое отражение. Я несколько раз переплела косу, но мне все равно не нравилось, как я выгляжу. Хотя кого я пытаюсь обмануть? Что бы я не сделала с волосами, легче на душе от этого не станет.