Спартак — воин иного мира. Том I
Шрифт:
Именно поэтому Джар-Син привык доверять внутреннему чутью, особенно, когда вместе с ним наружу выползал и страх. Да, теперь он больше не сжимал своей сильной рукой горло, как раньше, но это все равно был — и будет! — самый верный ориентир в его полной приключений жизни. И они оба кричали только об одном:: «Опасность! Опасность! ОПАСНОСТЬ!»
Внутри «Усталого охотника» было около полсотни воинов. Половина сидела на первом этаже, около десятка — на втором, а оставшиеся прятались в подвале. Или не прятались. Наверное там находилось логово Приходящих в ночи. В общем, его ждали. В этом Джар-Син нисколько не сомневался. В одиночку ему не справится с такой толпой. Вообще никак. Сегодня ему наглядно утерли нос, если это так можно назвать. Вояк продемонстрировал
— Проклятье, — тихо выругался Джар-Син и развернул лошадь.
Он, конечно, вполне может ошибаться. Все-таки «Усталый охотник» — очень популярное место. Но нет никакого желания проверять это. К тому же, даже если там сейчас обычные посетители, а не Приходящие в ночи, они все равно встанут на сторону Вояка. Среди них он известен как Ней — справедливый и в тоже время жесткий, — а порой и жестокий, — трактирщик, который чаще всего выступает беспристрастным судьей и посредником на всех разборках и сделках.
Когда Джар-Син покидал «Охотничьи угодья», он снова почувствовал чье-то присутствие. В этот раз за ним наблюдали четыре пары глаз.
«Провожают», — усмехнулся Джар-Син, пришпорив лошадь.
Там вроде кое-кто разыскивает его. Какой-то эльф. Один из бродячих нашептал, с которым успел повидаться перед тем, как отправится на охоту. Интересно только с какой целью ищет? Надо побольше разузнать о нем. Кто знает, вдруг этот остроухий окажется полезным?
* * *
Отодвинув засов одной рукой, Скаль тихо открыл железную дверь. Он бесшумно проскользнул в комнату с человеком и осторожно поставил на пол поднос с еще горячей едой. От миски до сих пор шел густой пар. Заметив, что от вчерашнего ужина не осталось ничего, кроме грязной посуды, Скаль довольно хмыкнул. Хороший аппетит, несомненно, огромный плюс, иначе иноземцу долго здесь не протянуть. Вэон загоняет его до седьмого пота, чтобы добиться своего. Не всякого удавалось после такого выходить.
Скаль собирался улизнуть так же незаметно, как и вошел сюда, но не вышло — человек проснулся. Сначала он сонно приподнял голову, не до конца понимая, что происходит, а когда дошло — медленно приподнялся и сел, странно сложив ноги.
«Странный этот иноземец», — отметил про себя Скаль. Но вот что именно показалось ему в нем странным — так и не понял.
В детстве ему доводилось не раз слышать от стариков легенды и рассказы о тех, кто приходит из иных миров, но он никогда бы не подумал, что сам однажды повстречает иноходцев. При том — человека. Настоящего. Когда-то такое сложно было представить.
— Еда, — сухо произнес Скаль. Человеческий язык казался чересчур сложным и неправильным. Разговаривать на нем — это пытка, но из-за любопытства он не сдавался, пытаясь освоить английский. Какое странное название для языка. — Я принес… кушать.
Косо посмотрев на поднос, человек кивнул. Он недоверчиво взглянул на вино в кружке. Интересно, догадался иноземец, что оно не совсем простое? Скаль добавил туда немного своего зелья, над которым трудился многие годы. Благодаря ему почти любого можно быстро поставит на ноги, особенно тех, кто не привык к изнурительным тренировкам. Любой владелец школы мирадонов отдал бы за это зелье бешеные деньги. Даггарт, впрочем, так и делал. Да и Скаль не хотел, чтобы об этом узнал кто-то еще.
— Приятного… аппетита… — с трудом выговорил он и стремительно удалился.
Остается надеяться, что иноземец переживет предстоящие игрища. Ему всегда было интересно поговорить с человеком. Именно с человеком, потому что следы их культуры видны повсюду. Даже мастера его мастера травничеству и медицине обучил какой-то иноземец. Имя этого ученого мужа давно кануло в лету, а придания остались. Поэтому Скаль обязательно попытается выучить английский, чтобы расспросить человека. Вдруг он что-нибудь об этом таинственном лекаре?
Глава 12 [Исправленная, черновик]
Дни тянулись один за другим. Каждый день Вэон нещадно гонял Томаса,
Но разок Малкольм ее потерял. Трехглазый обманул его, сделав вид, что собирается рубить наотмашь, а сам неожиданно подскочил и влепил по ноге, оставив ярко-красный отпечаток. Это было… очень неприятно. Настолько неприятно, что ближе к вечеру на том месте появился темный синяк, до которого было больно даже просто дотрагиваться. И с каждым днем их становилось все больше и больше. С такими темпами он вполне может до игрищ не дожить.
Так незаметно пролетела неделя.
За эти дни Томас невольно проникся уважением к гладиаторам, которые все свои силы отдавали тренировкам. Их рвению можно было только позавидовать. Они не обращал внимания ни на боль, ни на усталость, выкладываясь на полную. Некоторые под вечер в прямом смысле падали без сил, чуть ли не теряя сознания. Над ними никто не смеялся, кроме дикарей. Напротив, это считалось нормальным, потому что в ту же секунду кто-нибудь бросался на помощь и оттаскивал бедолагу в хижину к лекарю, где его быстро приводили в чувство и ставили на ноги. И только дикари каждый раз ржали, отпуская какие-то шуточки на своем языке. Их гогот разносился на всю округу. Это, правда, продолжалось недолго. После очередной особо тяжелой тренировки в термах им ощутимо так помяли бока толпой. Не только наставники прививали дисциплину новичками, но и сами гладиаторы буквально вбивали ее в голову особенно наглым, до которых туго доходило.
Это позволило Малкольму понять, как же крупно ему повезло «подружиться» с трехглазым, хотя он, на самом деле, ни черта для этого не сделал. Просто как-то так сложилось. И ведь больше всех в их так называемую дружбу верил Вэон. «Мне же меньше проблем», — в итоге решил Малкольм и перестал отнекиваться. Пусть все думают, что они действительно закадычные друзья.
Он разомкнул веки, сладко зевнул и перевернулся на спину. Взгляд упал на небольшое окошечко в железной двери, через которое было видно посеревшее небо. Еще недавно оно казалось прекрасным полотном маститого художника, чья рука смогла изобразить удивительную красоту огромной Вселенной, но теперь от живописной картины осталась лишь бледная тень: огоньки далеких звезд потухли, а гордая луна выцвела и растворилась на сером фоне.
Совсем что-то не спалось… Всему виной было какое-то непонятно неприятное чувство, сдавливающее грудь. Оно не отпускало Томаса с того самого момента, как он проснулся, держа его в постоянном напряжении, словно пыталось о чем-то предупредить. Но он и так знал о чем: рассвет не за горами. Вон, уже можно заметить, что небо потихоньку светлеет, а это означало только одно — скоро подъем, на очередную тренировку до потери пульса, после которой кому-то опять станет плохо.
Малкольм откинул тонкое одеяло, встал. Не помешало бы растянуться и немного «побоксировать», а то уже порядком забыл, когда в последний раз садился на шпагат и размахивал руками с ногами. Только здесь он понял, что не зря полжизни занимался боевыми искусствами. До этого ему редко приходилось драться вне ринга, все-таки парней Джима почти все хулиганы знали в лицо, но не тут. Тут он был никем, поэтому каждый считал своим долгом помериться с ним силой. Нечто похожее Томасу пришлось пережить, когда они только перебрались в Портленд. В первую же неделю ввязался в драку с местными хулиганами, которым захотелось поглумиться над новеньким. Несмотря на то, что победителем вышел не он, никто больше к нему не приставал. Вырубить троих из семерых — это не каждому дано.