Спартак. Бунт непокорных
Шрифт:
— Я не видел рук Диониса. Не видел, чтобы он перерезал горло хоть одному римлянину!
Он указал на Спартака, который задумчиво сидел на краю имплювия, [6] время от времени касаясь пальцами воды.
— Ты просто хочешь быть нашим хозяином!
Он бросился в угол атрия и схватил Курия за руку. Оружейник оттолкнул Крикса, выхватил меч и выставил ногу вперед, готовый броситься в бой.
— Вот кем ты хочешь быть, Спартак, — продолжал Крикс. — Нашим новым хозяином, таким, как
6
Имплювий — четырехугольный неглубокий бассейн в центре атрия. В имплювий стекала с крыши дождевая вода.
Крикс сделал резкий выпад и, прежде чем Курий успел защититься, приставил ему меч к горлу.
— Я убью его! — воскликнул Крикс.
Он выбил у Курия меч, схватил за волосы.
— Если ты убьешь его, я убью тебя, — спокойно сказал фракиец и провел рукой по воде.
— Я поклялся, что больше никогда не убью никого из моих братьев, — продолжал он, — но если ты убьешь его, то сам умрешь раньше, чем высохнет его кровь.
Эномай и Виндекс отступили к колоннам и, скрестив руки на груди, делали вид, что все происходящее их не касается.
Иаир вышел вперед, в полосу багрового вечернего света. Он стоял между Спартаком и Криксом, который все еще держал меч у горла Курия.
— А кто будет кричать «Убей! Убей!»? — спросил Иаир. — Кого развлечет это зрелище? Кто решит, кому умереть — Курию, Криксу или Спартаку? Кто опустит большой палец? Вы знаете ответ: это Гней Лентул Батиат, римские преторы и воины центурий, которые уже в пути. Они мечтают отомстить за претора Клавдия Глабра и будут кричать: «Убей! Убей!» Вы подарите им свои жизни? Они наверняка обрадуются. Но они должны бояться вас. Вас несколько тысяч, к вам присоединились беглые рабы и гладиаторы. А вы убиваете друг друга! Я не знаю, может, вас ослепили боги, может, они хотят вашего поражения, решив, что вы не достойны быть свободными.
Целитель снова отошел в тень.
Крикс оттолкнул Курия, и тот, споткнувшись, упал между двух колонн.
Галл убрал меч в ножны, постоял в нерешительности и сел перед Спартаком.
29
Спартак лежал обнаженный, раскинув руки, на холодных мраморных плитках, в самой большой комнате, окна которой выходили на атрий виллы.
Аполлония сидела на нем верхом.
Он чувствовал ее тяжесть. Аполлония держала его за плечи, сжимала коленями и бедрами. Она выгнулась, затем прижалась к нему, накрыла своими волосами и стала лизать его грудь.
Он не хотел обнимать ее, ласкать, направлять. Удовольствие, которое она щедро дарила ему, было острым и мучительным, как боль, и ему хотелось остановить ее.
Она лежала рядом, разговаривала, покусывая за ухо, как это делают всадники, подбадривающие скачущую галопом лошадь.
— Дионис ведет тебя, — сказала Аполлония. — Не противься ему.
Она вонзила ногти в спину и затылок
— Иначе он бросит тебя на землю, и ты будешь побежден.
Она снова изогнулась, задыхаясь. Ее хриплое дыхание наполняло комнату, усиливалось, учащалось.
— Ты слышал их — галлов и кельтов, фригийцев и германцев, гладиаторов, рабов, пастухов! Они идут за тобой. Дионис дал тебе силу стать их владыкой, предводителем рабов. Предсказания сбудутся, Спартак!
Он не двигался, не отвечал, а она все теребила и мучила его, повторяя, что он должен немедленно встать во главе этой толпы из нескольких тысяч рабов. Крикс был прав: приближаются осень и зима, дожди обрушатся на землю, с деревьев облетят листья, виноград и пшеница будут собраны. Нужно идти туда, где есть вино, хлеб, сухие фрукты, — на виллы, к хранилищам съестных припасов, к амбарам.
— Прикажи им! Все повинуются тебе, потому что твоими устами говорят Дионис и другие боги, — добавила Аполлония.
Она прижималась к нему, лизала его шею, губы, и слова перетекали изо рта в рот.
— Наказывай и убивай тех, кто не повинуется тебе! — сказала Аполлония.
Он повернул голову, пытаясь отодвинуться от ее губ, от ее настойчивого языка.
Он хотел бы побыть один под деревьями, ветки которых гнулись под снегом. Он ушел бы в лесную чащу и погрузился в тишину, над которой проплывали зимние прозрачные облака Фракии.
— Они не поднимут мятеж, если ты будешь послушен воле Диониса, — продолжала Аполлония. — Убей их, пока побег и произвол не стали для них обычным делом!
Спартак закрыл глаза. Он чувствовал усталость. Усталость не покидала его все время, что он сидел в атрии, пока ливень не заставил Иаира, Крикса, Виндекса, Эномая и Курия укрыться в комнатах.
Они отдали в распоряжение Спартака и Аполлонии самое просторное помещение. Но прежде чем Спартак смог раздеться и лечь, ему пришлось выслушать их.
Крикс собирался стать центурионом, а Спартака предлагал сделать трибуном.
— Консулом, консулом! — воскликнул Эномай.
— При одном условии, — продолжал Крикс, — он хочет командовать всеми галлами. Виндекс будет главой фригийцев, а Эномай изъявил желание командовать германцами и кельтами.
Крикс снова достал меч и сказал, что кельты должны войти в состав галльской центурии, германцы примкнут к фригийцам, а фракийцы к дакам!
Курий держался на расстоянии, словно боялся, как бы Крикс снова не набросился на него. Он сказал:
— Пастухи и погонщики быков очень ловкие. Пастухи бегают быстрее, чем их собаки, а погонщики умеют усмирять быков. Но нужно научить их сражаться против легиона, когорт, центурий, которые наступают, прикрываясь щитами.
— Мы не станем сражаться как легионы, — возразил Спартак. — Римляне будут войском, а мы — стаей волков. Для нас не будет ни дня, ни ночи. Мы будем нападать, когда собаки и сторожа заснут.
Спартак склонился над имплювием, и все подошли к нему. Он медленно провел рукой по воде.