Спартак
Шрифт:
Вскоре, однако, план Спартака переменился. Ему пришла вдруг в голову дерзкая мысль: если спустить своих людей с вершины по лестницам, сплетенным из виноградных лоз, ведь так можно выйти врагу в тыл и разбить его, не дожидаясь прихода подкреплений?..
Мысль вождя гладиаторы встретили с восторгом: такой поистине фантастический трюк (спускаться пришлось бы с высоты в 300 метров) напоминал им переживания арены, позволял еще раз проверить свое самообладание и мужество, а главное — дать удовлетворение честолюбию, совершив подвиг, повторить который не смог бы никто.
Проворно и быстро
Спуск завершили благополучно. Все до единого гладиаторы сошли вниз, разобрали спущенное оружие и, присоединив к себе некоторые из уже подошедших отрядов, скрытно подошли к римскому лагерю. На рассвете, когда сон крепче, они атаковали его.
Ничего не ожидавшие римляне были разбиты наголову и в страшной панике бежали.
Весть о новой блестящей победе восставших, разукрашенная еще больше молвой и выдумкой (говорили, будто несколько когорт отступили перед 74 гладиаторами), тотчас распространилась по соседним с Кампанией областям.
Повсюду рабы ликовали. Наиболее смелые начали обдумывать планы бегства к Спартаку.
А уцелевшие в бою легионеры, проклиная коварного врага, спаслись в Капуе и своими рассказами, в которых правда мешалась с небылицей, вызвали страшную панику. Город тотчас был поставлен на военное положение. Повсюду выставлены дополнительные караулы. Капуанские граждане и ветераны вооружались и занимали места на стенах. Все в страхе ждали нападения на город… В Рим полетел гонец с просьбой о немедленной помощи. Было это в июне 73 года.
Глава седьмая
СОБЫТИЯ В РИМЕ. МАКР И ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
73 год оппозиционные сенату элементы встречали со смешанным чувством ожидания и тревоги. Все понимали: в борьбе партий наступает решительный момент.
Преемником Л. Квинкция выступил новый народный трибун — Г. Лициний Макр (107—66 гг. до н. э.), человек красноречивый, образованный, энергичный и уважаемый в народе.
Цицерон относился к Г. Макру, как и ко всем трибунам оппозиционного направления, крайне недоброжелательно. Соглашаясь с тем, что «у него было обширное и глубокое образование», о его красноречии Цицерон отзывался неодобрительно.
В сенате Макра не любили за нападения на виднейших сенаторов, но поделать с ним ничего не могли, так как Макр являлся родственником и ставленником М. Красса, а в данный момент заигрывал еще и с Помпеем.
Выступая на народных сходках в 73 году, Макр старался вдохновить слушателей на продолжение упорной борьбы с существовавшим режимом.
— Вы надеялись, — говорил он, — что со смертью Суллы, установившего у вас
Но я питаю все-таки добрую надежду на помощь с вашей стороны, и надежда преодолевает во мне всякий страх, и я решил, что для храброго мужа лучше потерпеть неудачу в борьбе за свободу, чем совсем уклониться от этой борьбы.
Ободренные знаками общего внимания и поддержки,
Квинкций, Макр и их друзья возобновили кампанию процессов, привлекая под различными предлогами к ответственности судей, осудивших Оппианика, который после изгнания всюду скитался и нигде не находил себе пристанища (в 72 г. до н. э. он умер от горячки под Римом).
Сулланцы отвечали своим противникам такими же процессами.
В результате взаимных обвинений и контробвинений оказались осуждены следующие сенаторы: П. Септимий Сцевола — за вымогательство, Г. Попилий и Г. Геренний — за казнокрадство (со взысканием денег), М. Атилий Бульб — за оскорбление величия римского народа. Вторично был привлечен к суду Г. Фалькулла: его обвиняли в получении от А. Клуенция взятки в 50 тысяч сестерциев. К большой досаде врагов, Фалькулле, однако, удалось оправдаться. «Оно и понятно, — замечает Цицерон, — дело велось так, как это требуется по заветам предков, без насилия, без паники, без угроз; все дали защите высказаться, изложить, доказать, судьи убедились, что любой человек, не входивший в состав суда в течение всего предшествующего времени и руководимый только своей совестью, мог вынести Оппианику обвинительный приговор; более того, даже если бы он как судья не знал ничего другого, кроме вынесенных об Оппианике предварительных приговоров, ему и этого было бы вполне достаточно».
Серия политических процессов дополнялась в высшей степени скандальными гражданскими процессами над «дурными и наглыми людьми», как именовал их Цицерон (так называли в Риме тех, кто подделывал завещания, выбрасывал своих соседей из домов, обирал юнцов). Среди этих дел особенно выделялись новые процессы, проводившиеся Верресом.
Одновременно разворачивалась ожесточенная борьба различных групп в сенате и на форуме. Сулланцы, производя давление на народных трибунов, раздавая им всякие личные обещания, оказывая услуги, в конце концов склонили их на свою сторону, оставив Макра в полном одиночестве.
Но он все-таки не сдавался и продолжал борьбу, стараясь раскачать граждан на активные действия. Касаясь своих трусливых коллег, Макр восклицал:
— Квириты! Все другие люди, избранные для защиты ваших прав, обратили все свои силы и всю свою власть против нас. Они, соблазненные благодеяниями, посулами и наградами, сочли за лучшее покинуть вас за плату, чем бесплатно действовать честно.
Макр предостерегал против сулланцев и их хитрой демагогической политики; он обещал народу поддержку воевавшего в Испании Помпея.