Спартак
Шрифт:
Спартак, покрывая пылкими поцелуями руки Валерии, встал и, глядя на нее влюбленными глазами, повторял будто в бреду хриплым и полузадушенным голосом — О божественная!., божественная!., божественная Валерия!..
Глава 6
Угрозы, интриги и опасности
— Скажи мне, наконец, — говорила Эвтибида, развалившись на груде мягких пурпуровых подушек в эксгдре своего доада, — знаешь ты что-нибудь или нет? — Есть ли у тебя в руках ключ к этой путанице?..
Собеседником te был мужчина лет пятидесяти,
— Желаешь ли ты, чтобы я тебе сказала, какого мнения я о тебе, Метробий? Я всегда тебя очень мало ценила, теперь же и вовсе не считаю человеком.
— О, клянусь маской Мома, моего покровителя! — возразил актер скрипучим голосом — Если бы ты не была, Эвтибида, более прекрасной, чем Диана, и более пленительной, чем Киприда, то, даю тебе честное слово Метробия, задушевного друга Корнелия Суллы — я бы рассердился. Если бы это не ты так говорила со мною, то, клянусь Геркулесом-победителем, я просто ушел бы, пожелав тебе доброго пути к берегам Стикса!
— Но что ты все-таки сделал? Что ты разведал об их планах?
— Вот.., я тебе скажу… Я узнал много — и ничего…
— Что означают твои слова?..
— Будь терпелива, — я тебе все объясню Надеюсь, что ты и не подумаешь сомневаться в том, что я — старый актер на мимических ролях, в течение тридцати лет исполняющий женские роли на народных представлениях, владею искусством обольщать людей, особенно когда эти люди — варвары и невежественные рабы или еще более невежественные гладиаторы, и когда для достижения своей цели я имею в воем распоряжении такое верное средство, как золото…
— И вот потому, что я не сомневаюсь в твоей ловкости, я тебе дала это поручение, но. — Но.., но пойми, прекраснейшая Эвтибида, что если моя ловкость должна была сказаться в раскрытии заговора гладиаторов, то тебе придется испытать ее на чем-нибудь другом, так как заговора гладиаторов нельзя открыть, раз они ничего не замышляют.
— Возможно ли это?
— Это верно, это несомненно, прекраснейшая девушка.
— Однако, два месяца тому назад гладиаторы были в заговоре, организовали тайный союз, имели свой пароль, условные знаки приветствия и свои гимны и, по-видимому, замышляли восстание, нечто вроде бунта рабов в Сицилии.
— И ты серьезно верила в возможность восстания гладиаторов?
— А почему нет?.. Разве они не умеют сражаться и не умеют умирать?
— В амфитеатрах…
— Но именно потому, что они умеют сражаться и умирать для развлечения народа, они могут сражаться и умирать для завоевания свободы.
— Эх!.. Во всяком случае, если между ними и составлялся заговор, то могу тебя заверить, что теперь заговора у них уже больше нет.
— Ax!.. — сказала с легким вздохом красавица-гречанка, задумавшись. — Я не знаю причин этого.., и даже боюсь узнать их, — Тем лучше!.. Я их не знаю и не имею никакой охоты узнавать.
— Гладиаторы сговорились между собой и выступили бы, если бы римские патриции,
— Однако был такой момент… Довольно, нам больше незачем заниматься этим. Скажи мне, Метробий…
— Сперва удовлетвори мое любопытство, — сказал актер, — откуда ты получила сведении о заговоре гладиаторов?
— От одного грека.., моего соотечественника, тоже гладиатора…
— Ты, Эвтибида, на земле более могущественна, чем Юпитер на небе. Одной ногой ты попираешь Олимп олигархор, другой — грязное болото черни…
— Ах, я делаю все возможное, чтобы добиться…
— Чтобы добиться чего?..
— Чтобы добиться власти! — воскликнула дрожащим голосом Эвтибида, вскочив на ноги, с лицом искаженным от гнева, с глазами, горящими зловещим блеском, и с выражением столь глубокой ненависти, смелости и неукротимой воли, которого никак нельзя было ожидать от этой изящной и грациозной девушки. — Да, чтобы добиться власти, стать богатой, могущественной, чтобы мне завидовали.., и, — прибавила она вполголоса, но с еще большей силой, — чтобы иметь возможность отомстить.
Метробий, хотя он и привык ко всяким притворствам на сцене, с изумлением смотрел на искаженное лицо Эвтибиды, она, овладев собою и внезапно разразившись звонким смехом, воскликнула:
— Не правда ли, я продекламировала бы роль Медеи, если и не так как Галерия Эмболария, то во всяком случае недурно. Ты окаменел, бедный Метробий, и хотя ты — старый, опытный комедиант, ты навсегда останешься на ролях женщин и мальчиков.
И Эвтибида продолжала искренне смеяться, вызывая вновь изумление Метробия.
— Чтобы добиться чего? — снова начала после некоторой паузы куртизанка:
— Чтобы добиться чего, старый и глупый индюк?
Спрашивая, она щелкнула его по носу и, не переставая смеяться, продолжала:
— Чтобы стать такой же богатой, как Никополия, любовница Суллы, как Флора, старая куртизанка. Чтобы стать богатой, очень богатой, — понимаешь, старый дурак? — для того, чтобы я могла наслаждаться всеми радостями, всеми удовольствиями жизни, после которой, как учит божественный Эпикур, уже нет ничего. Ты понял, почему, я пускаю в ход все искусство и все средства обольщения, которыми меня одарила природа? Именно для того, чтобы стоять одной ногой на Олимпе, а другой на болоте и…
— Но в грязи можно испачкаться…
— А после можно и вымыться. Разве в Риме мало бань и душей? Разве нет ванны в этом моем доме? Но подумайте, о высшие боги, кто осмеливается читать трактат о морали?.. Человек, который провел всю жизнь в пучине самых грязных мерзостей, самых низких гнусностей?
— Ну, перестанем рисовать такими живыми красками мой портрет: ты рискуешь сделать его очень похожим и заставить людей убегать прочь при виде такой грязной личности. Ведь я это сказал в шутку. Моя мораль у меня в пятках. Что ты хочешь, чтобы я с нею сделал?