Спартак

Джованьоли Рафаэлло

Легионеры, убегавшие от бешеной атаки Спартака, с громкими воплями и криками боли разбегались в разные стороны, и некоторые из них попали в средину когорт Сервилиана, Попилия и Солония, которые шли сомкнутым строем, преследуя — таков был полученный ими приказ — бегущих гладиаторов.

Трибун и центурион были, таким образом, предупреждены о новой опасности, угрожавшей им. Поэтому Попилий поспешил к школе Геркулеса, бросился в коридор, где дверь оружейной залы уже начала пылать, и, увидев бесполезность применения мечей против факелов, которыми гладиаторы встречали легионеров,

приказал задним рядам метать в неприятеля дротики. Это оружие и здесь в короткое время одержало полную победу над мужеством восставших.

Отряд Спартака отступил, но так как здесь были самые храбрые и сильные гладиаторы, они отступали в полном порядке, кидая в римлян факелы, вынимая дротики из тел раненых и убитых и унося их с собой. Отойдя в глубь коридора к атриуму и действуя этими дротиками, как мечами, они яростно оспаривали у легионеров выход из коридора.

Выйдя с Эномаем и с сотней гладиаторов из атриума во двор, Спартак увидел беспорядочное бегство гладиаторов. По крикам, возгласам и воплям он понял, что внутри дворов все было потеряно и что оставался один лишь путь к спасению — вырваться из школы и искать убежища на Везувии. Поэтому, вернувшись в атриум, он закричал громовым голосом, который был слышен среди рева и шума схватки:

— У кого есть мечи, пусть здесь остается и защищает возможно дольше этот выход от легионеров!

Несколько гладиаторов, вооруженных отнятыми у неприятеля мечами и копьями, стали живой изгородью у выхода, которым тщетно старался завладеть Попилий.

— Следуйте за мной! — закричал Спартак, размахивая высоко в воздухе факелом и давая этим знак остальным гладиаторам.

Вместе с Эномаем он быстрыми шагами направился к стене, окружающей школу, к тому месту, где узкая и невысокая дверь, запертая и загороженная уже много лет, должна была послужить для гладиаторов единственным путем к спасению.

Но для того, чтобы сжечь ее, понадобилось бы по меньшей мере полчаса. Было очевидно, что победители, продвигаясь по всем дорожкам, не дали бы гладиаторам использовать это время; с другой стороны, у гладиаторов не было секир и молотков, чтобы выломать дверь. Что было делать? Как открыть возможно скорее этот выход?

Но в то время, как все в волнении и тревоге, каждый про себя искал средства добиться цели, могучий Эномай взглянул на мраморную колонну, лежавшую недалеко отсюда, и закричал, обращаясь к товарищам:

— Выходи, самые сильные!

Моментально семь или восемь наиболее высоких и сильных гладиаторов вышли вперед и встали перед Эномаем. Быстро оглядев их глазами опытного человека, он обратился к одному плотному и высокому самниту, почти такому же гиганту, как он сам. Нагнувшись над колонной и подложив руки под один ее конец, он сказал:

— Ну, а теперь посмотрим, насколько ты силен: бери эту колонну за другой конец.

Все поняли намерение Эномая. Германец и самнит, без труда подняв и перенеся колонну, остановились и, немного раскачав в одном направлении эту огромную глыбу, кинули ее со всей силы в дверь, затрещавшую под страшным ударом.

Дважды должны были оба гладиатора повторить этот прием, и на третий раз дверь упала на землю,

раздробленная на мелкие куски. Гладиаторы, погасив и бросив факелы, в молчании вышли через проход и, следуя за Спартаком, направились в трактир Ганимеда.

Это была ближайшая к школе Лентула харчевня, чаще всего посещаемая гладиаторами, так как хозяином ее был рудиарий, большой друг Спартака, принимавший участие в заговоре.

Этот трактир, над входом в который висела ужасная вывеска с изображением уродливого Ганимеда, наливавшего нектар в чашу не менее отвратительному Юпитеру, отстоял едва на выстрел из самострела от того места, где находились на посту солдаты, под начальством толстого и мирно настроенного префекта Меция Либеона.

В глубоком молчании подвигались Спартак и двести гладиаторов, один за другим. По данному вполголоса приказу все остановились.

Фракиец, германец и еще несколько гладиаторов вошли в трактир. Рудиарий, владелец его, находившийся в невыразимой тревоге за исход борьбы, о которой он догадывался по крикам и шуму, раздававшимся в школе, поспешно выбежал навстречу и начал расспрашивать:

— Ну, как?.. Что нового?.. Как идет битва?..

Но Спартак решительно прервал эти расспросы, сказав:

— Вибиний, дай нам все оружие, какое у тебя есть, и дай нам все, что в руках отчаявшихся людей может сойти за оружие.

С этими словами он подбежал к печи и схватил огромный вертел, в то время как Эномай снял топор, висевший на стене. Собрав в охапку вертела, ножи и косы, он вышел из трактира распределять это оружие между товарищами. Его примеру последовали и остальные. Скоро вое оказались вооруженными.

В полном молчании они двинулись к улице, охраняемой римскими солдатами.

Часовые охраны едва успели поднять тревогу, как гладиаторы с яростью диких зверей бросились на них, нанося отчаянные удары. Это сражение длилось несколько минут, и отчаянный натиск гладиаторов быстро привел к разгрому малочисленных легионеров и капуанской милиции.

Квинт Волузий, молодой центурион милиции, воодушевлял солдат к сражению и кричал:

— Вперед, капуанцы!.. Смелее, во имя Юпитера Тифатинского! Меций.., доблестный Меций, ободряй солдат!

Меций Либеон, который при первом неожиданном натиске гладиаторов был охвачен неописуемой паникой и укрылся в хвосте небольшого отряда, слыша как назойливо призывают его к выполнению долга, начал кричать, сам не понимая того, что он произносил:

— Верно, что.., конечно… Капуанцы, смелее!.. Вперед, мужественные капуанцы!.. Я буду направлять.., вы сражайтесь… Не бойтесь… ничего… Бейте… Убивайте!..

И при каждом произносимом слове он делал шаг назад. Но смелый Квинт Волузий пал, пронзенный Спартаком насквозь бешеным ударом вертела, и гладиаторы, прорвавшись, бросились бегом мимо несчастного префекта, который, съежившись, упал на колени и стал кричать дрожащим, прерываемым рыданиями голосом:

— Я человек тоги… Я не сделал.., ничего дурного.., милости, милости, о доблестные!.. Пощады!..

Он не мог продолжать своей мольбы, так как Эномай, приблизившись в этот момент, нанес ему ногой жестокий удар в грудь.