Спартанский лев
Шрифт:
Два дня и две ночи Ламасум пребывала в тревоге. Наложницы в гареме все новости узнавали только от евнухов. В Южном дворце, в цитадели и у арсенала продолжались кровопролитные сражения вавилонян с персами. Окружённые персы отчаянно защищались. Наконец, всё было кончено.
О полной победе восставших Ламасум поведала Иненни, которая пришла во дворец с сияющим лицом.
— Отныне ты свободна, сестра! — восторженно воскликнула она, обняв Ламасум. — И наш прекрасный Вавилон тоже наконец-то обрёл свободу!
Из гарема Ламасум перебралась в отцовский дом, где прошло её беззаботное детство. После долгой разлуки она опять увидела мать, братьев, всю свою родню. Кругом царило веселье, несмотря на то что среди победителей-вавилонян было немало убитых и раненых. По улицам
Ближе к вечеру Ламасум узнала от отца, что вавилонская знать и жрецы провозгласили царём Вавилона бывшего дворецкого Ксеркса — Бел-Шиманни.
Когда до Суз дошёл слух о том, что Бел-Шиманни стал царём в восставшем Вавилоне, Ксеркс догадался, от кого исходила угроза его жизни в ту злополучную ночь. Евнух Нифат пришёл тогда в царскую опочивальню, чтобы донести на Бел-Шиманни, который замыслил зло. Ксеркс не поверил Нифату. Более того, он решил, что Нифат сам пытался отравить его, но у него ничего не вышло. На самом же деле отравителем была Ламасум. Вот кто подсыпал яд в царское питьё. Нифат же, наоборот, стал невольным спасителем.
Ксеркс был несказанно потрясён коварством любимой наложницы. С другой стороны, он перестал подозревать своих сводных братьев в покушении на свою жизнь. К началу восстания в Вавилоне Артобазан и Ариомард уже томились в темнице. Ксеркс не только выпустил братьев на свободу, но и повелел им расправиться с восставшими вавилонянами.
Воспрянул духом и Артабан, узнав о неудачной попытке Ламасум отравить Ксеркса. Артабан, из мести к Артавазду, посмевшему угрожать ему, убедил Ксеркса не ставит!} во главе войска, идущего на Вавилон, Мардония, друга Артавазда.
Мардоний, желавший превзойти военной славой Ахемена, затаил злобу против Артабана.
ГИДАРН, СЫН ГИДАРНА
Персидскими войсками на финикийском побережье и в Келесирии [123] командовал сатрап Гидарн, сын Гидарна. Это был человек смелый и властный, связанный с Ксерксом не только личной дружбой, но и родством. Гидарн был женат на двоюродной сестре царя.
123
Келесирия — часть Сирии между горными цепями Ливан и Антиливан.
К этому человеку и прибыли спартанцы Булис и Сперхий, оказавшись в городе Дамаске. Позади у них был долгий путь по морю со стоянками на островах. Когда лаконское судно бросило якорь в финикийском городе Сидоне, Булис и Сперхий попросили тамошнего правителя дать им провожатых до ставки местного сатрапа. Царь Сидона предоставил людей, которые помогли Булису и Сперхию перебраться через горы, отгораживавшие сирийскую равнину от морского побережья, и привели их в Дамаск.
Гидарн принял послов с подчёркнутым уважением и вниманием. Он знал, что Лакедемон является сильнейшим государством в Элладе. Послы были размещены во дворце сатрапа. Они обедали за одним столом с Гидарном, к их услугам были рабы и наложницы. Роскошь, в какой жил Гидарн, произвела на послов сильнейшее впечатление.
Особенно был потрясён всем увиденным Булис. Он никогда не пробовал столь изысканных яств, не пил столь вкусного вина, не делил ложе со столь прекрасными женщинами, не купался в ваннах из оникса в воде, смягчённой ароматной эссенцией из мирры и лепестков роз. Дворец сатрапа казался Булису в сравнении с маленькими и неказистыми домами спартанских граждан какими-то сказочными чертогами, где в любую жару царила прохлада, а глаз отдыхал от палящих солнечных лучей. Пышный декор залов и переходов, где вдоль стен тянулись барельефы, изображающие деяния персидских царей, мозаичные мраморные полы, массивные колонны с капителями [124] , увенчанными бычьими головами,
124
Капитель — венчающая часть колонны, на которой лежал архитрав.
«Персидские вельможи поистине живут как боги! — делился впечатлениями Булис со Сперхием. — Даже самые знатные и богатые спартанские граждане по сравнению с Гидарном и его приближенными просто нищие! В спартанской казне нет столько денег, сколько Гидарн тратит на один пир с друзьями. Он одарил нас с тобой такими подарками, что если их продать где-нибудь в Пелопоннесе, то вырученных денег хватит на три-четыре года безбедного житья».
Сперхий видел, что Гидарн намеренно старается поразить его и Булиса своим богатством, то и дело намекая при этом, что все персидские сатрапы богаты, как и он, но персидский царь богаче всех сатрапов, вместе взятых. Сперхий несколько раз заговаривал с Гидарном о том, что они-то как раз и держат путь к персидскому царю. Однако Гидарн явно не торопился расставаться со спартанскими послами, всякий раз отвечая, что в эту пору года в местности, через которую им предстоит добираться до Суз, стоит сильнейшая жара. Вдобавок, там дуют песчаные бури и смерчи. Самое лучшее, по мнению Гидарна, это переждать жару у него в Дамаске, не подвергая себя ненужным лишениям в пути.
«Отправившись в дорогу в хорошую погоду, вы сможете лучше рассмотреть красоту нашей обширной державы, — говорил Гидарн. — К тому же Ксеркса теперь нет в Сузах. Царь царей обычно на всё лето уезжает в Экбатаны, свою другую столицу. Там кругом горы и потому прохладно».
Но Гидарн лукавил. На самом деле из-за восстания в Вавилоне Ксеркс в это лето не покидал Суз. Спартанских послов Гидарн задерживал в Дамаске по той простой причине, что путь пролегал через охваченные восстанием земли. Послы не должны были видеть и знать то, что хоть в какой-то мере умаляло могущество Персидской державы.
Не рвался в дорогу и Булис. Он старался внушить Сперхию, что судьба даровала им прекрасную возможность вкусить тех благ, о которых в Лакедемоне никто не может и мечтать.
— Не забывай, дружище, что мы с тобой искупительная жертва, — говорил Булис. — Ксеркс прикажет немедленно умертвить нас, как только узнает о цели нашего приезда. Неужели тебе так не терпится умереть?
— Хочу тебе заметить, друг мой, что над нашим отечеством довлеет проклятие богов, — отвечал Сперхий. — Кто знает, во что ещё может вылиться это проклятие помимо запрета Спарте воевать. Может, в Лаконике наступил мор или засуха погубила посевы. А ты твердишь про какие-то блага, чуждые эллинам. Стыдись, Булис! Чем скорее мы с тобой умрём, тем вернее наступит избавление для спартанцев от гнева Талфибия.
Булис принимался раскаиваться в сказанном, но было видно, что слова его неискренни: пребывание но дворце Гидарна доставляло ему огромное удовольствие и умирать за отечество он явно не торопился.
Всё это злило Сперхия, но он не мог ничего поделать. Оставалось только ждать, когда спадёт жара. Ожидание продлилось целый месяц. К концу июля восставшие вавилоняне были окончательно разбиты. И только после этого спартанцы наконец покинули гостеприимный Дамаск.
Когда люди Гидарна сообщили Ксерксу, что к нему едут спартанские послы, то царь преисполнился гордости и торжествующего самодовольства, как если бы он уже завоевал не только Афины, но и всю Грецию. Ксеркс призвал к себе Демарата, который числился в царских советниках.