Спартанский лев
Шрифт:
Художник стал делать наброски чёрной тушью на широких листах пергамента, стоявший рядом Леотихид подбадривал его восхищенными возгласами. Ксанфу казалось, что царь просто издевается над ним, принуждая изображать на пергаменте обнажённую Дамо в столь неприглядных похотливых позах.
Наконец он не выдержал и хмуро пробурчал:
— Царь, на всех этих набросках Афродита более напоминает грубую потаскуху, нежели богиню красоты. Твои восторги мне непонятны.
Леотихид на это замечание разразился длинной тирадой по поводу того, что божественная природа отличается от людской лишь бессмертием. В пороках же и низменной похоти боги и богини ничем не лучше людей. Леотихид приводил примеры того, как Зевс изменял Гере не только с богинями, но и со смертными женщинами. То
161
Посейдон — в греческой мифологии бог морей, сын Кроноса и Реи, брат Зевса и Аида, с которыми он разделил господство над миром.
162
Амфитрита — дочь бога Нерея, супруга Посейдона.
Разглагольствования Леотихида прервало появление раба, который сообщил о приходе Амомфарета.
— Оставляю тебя, Ксанф, наедине с Дамо и твоим вдохновением. — Леотихид удалился из мастерской.
Амомфарет пришёл, чтобы сообщить о численности набранного войска. Были призваны граждане от сорока пяти до шестидесяти лет, поскольку все мужчины в расцвете сил ушли с Леонидом к Микенам.
Леотихид выслушал тестя с недовольным лицом.
— По слухам, у аргосцев большее войско, — промолвил он. — С двумя тысячами гоплитов мы вряд ли разобьём столь сильного врага. Не лучше ли дождаться Леонида?
— Не робей, зять. — Амомфарет не испытывал ни малейшего беспокойства. — Ещё две тысячи гоплитов добавят периэки, да илоты выставят не меньше. Нельзя допустить, чтобы аргосцы с награбленным добром безнаказанно ушли в свою страну.
Перед тем как уйти, Амомфарет попросил у Леотихида позволения все свои распоряжения по войску отдавать как бы от царского имени. Леотихид охотно дал такое разрешение, поскольку знал: Амомфарет не упустит ни одной мелочи и всё сделает как надо, ибо в войске он пользуется огромным уважением. Леотихид был даже благодарен тестю за то, что тот добровольно брал на свои плечи столь ответственные заботы. Если для Леотихида война была худшей из жизненных ситуаций, то для Амомфарета в ней заключался весь смысл жизни.
Утром следующего дня спартанское войско, усиленное отрядами илотов и периэков, выступило к Фирее. До неё было всего полдня пути.
Ксанф, приглашённый Булисом в гости, нисколько не сомневался в том, что эфор-эпоним заведёт с ним разговор о своей жене, желающей, как и Дамо, быть запечатлённой на картине в образе богини. Художник без колебаний согласился изобразить супругу Булиса на одной из картин, когда услышал, сколько серебряных монет он за это получит. Поскольку Булис половину суммы заплатил сразу, Ксанф назначил первый сеанс позирования для Галантиды в тот же день после полудня. До полудня Ксанф был вынужден работать с Дамо: ему приходилось держать слово, неосмотрительно данное Леотихиду.
Перед самым приходом Галантиды Ксанф спровадил Дамо к её матери, попросив о пустяковой услуге.
Галантида пришла в указанное время в сопровождении служанки. По сравнению с Дамо дочь Диакторида выглядела гораздо красивее, в ней было больше женственности и обаяния. Когда Ксанф попросил Галантиду обнажиться, она сделала это без видимого смущения, словно заранее была мысленно готова.
В Галантиде не было жеманства и кокетства, похожего на кривлянье, что очень не нравилось Ксанфу в Дамо. И она оказалась совершенно неболтливой: лишь отвечала на вопросы, не пытаясь заговаривать сама. В каждом движении Галантиды чувствовалось достоинство, присаживалась ли она на стул, ложилась ли на переносное
В голове Ксанфа постепенно созрел сюжет для картины. Он понял, чей образ ему следует писать с Галантиды.
«Я напишу с неё Леду, супругу спартанского царя Тиндарея, — обрадованно подумал художник. — Воистину, Галантида — вылитая Леда, царственная и прекрасная!»
Ксанф принялся посвящать Галантиду в свой замысел, описывая ей композицию будущей картины. Леда купалась в реке, когда к ней с небес спустился Зевс в образе белого лебедя. Испуганная Леда выбралась из реки на берег, но лебедь продолжал преследовать её и на берегу. В конце концов Зевс, не меняя птичьего обличья, принудил Леду к совокуплению. Вот этот-то момент и решил изобразить на своей картине Ксанф. Обнажённая покорная Леда уже лежит на земле, а над нею с раскинутыми крыльями возвышается огромный белый лебедь.
Галантида внимательно слушала Ксанфа, чуть склонив голову набок. Она сидела на низенькой скамеечке совершенно нагая, обхватив колени руками. Луч солнца, падая через окно, золотил ей щёку и гибкую шею, на которой змеились завитки волос, выбившиеся из причёски.
Ксанф попросил Галантиду перейти на ложе.
— Нужно подыскать позу, в какой ты предстанешь на картине, — пояснил он.
Галантида безмолвно повиновалась. Распростёртая на постели, она с ожиданием взирала на Ксанфа, опираясь на локти и согнув ноги в коленях. Художник поймал себя на том, что любуется Галантидой, её бёдрами, нежным животом, упругой грудью.
В возникшей долгой паузе промелькнула тягостная неловкость.
Галантиде было приятно, что она ввела Ксанфа в смущение своим взглядом и наготой. Она улыбнулась, желая смягчить возникшую напряжённость.
Ксанф подумал: «Что за прелесть дочь Диакторида!»
Он не смог отказать себе в удовольствии прикоснуться к прекрасному и соблазнительному телу Галантиды. Он сделал это как бы невзначай, как бы помогая ей сменить позу. Повинуясь Ксанфу, Галантида то переворачивалась на бок, то забрасывала руки за голову, то шире раздвигала ноги. При этом она взирала на живописца с томным прищуром, словно стараясь заворожить его взглядом. Ксанф, выбирая нужный ракурс, то приближался, то удалялся. Уловив момент, когда он вновь приблизился, Галантида нежно взяла его за руку и, открыв рот, поиграла кончиком языка. При этом она глядела художнику прямо в глаза, взгляд был красноречивее любых слов!
И Ксанф решился. У него больше не было сил сопротивляться охватившей его сильнейшей похоти. Он принялся гладить упругие груди. Галантида подалась ближе, выгнув спину, и это наполнило Ксанфа ещё большей смелостью. Роскошная молодая спартанка сама идёт ему в руки!
Ксанф не помнил, как сбросил с себя одежды и лёг сверху на Галантиду. Ложе сотрясалось от бурных неистовых телодвижений художника, которому вдруг показалось, что он — Зевс, обладающий Ледой.
Неожиданно в мастерскую вбежала служанка Галантиды, встревоженная стонами своей госпожи.
Её внезапное появление бросило Ксанфа в холодный пот. Он едва не упал с ложа на пол, потеряв равновесие, когда обернулся к вбежавшей рабыне. Лишь рука Галантиды удержала его от падения.
Девушка спокойным голосом велела служанке удалиться.
— Ты не устала, милая? — шёпотом спросил Ксанф, вновь устраиваясь на ложе.
— Я не знаю такого слова, — прозвучал ответ.
— Вот уж не думал, что мне посчастливится обладать царицей Ледой! — восхищённо промолвил Ксанф.
Однако дальнейшее развитие событий лишний раз подтвердило ему, сколь неистовы лакедемонянки в гневе и как они умеют постоять за себя. Услышав шум в комнате, Ксанф решил было, что это опять пришла служанка. Он, не оборачиваясь и не прерывая своего занятия, грубо велел ей убираться прочь. Свою ошибку Ксанф осознал лишь в тот момент, когда чьи-то сильные руки вдруг подняли его над ложем и швырнули в угол комнаты. Распластавшись на полу, художник увидел, что к нему в мастерскую пожаловала не рабыня Галантиды, а разгневанная Дамо.