Спартанский лев
Шрифт:
Вот почему жалоба Евриклида нашла живейший отклик в душе сурового Дионисодора. От природы вспыльчивый, он немедленно отправился на поиски внучки вместе с Евриклидом. Элла вместе с двумя подругами попалась им навстречу в довольно людном месте Спарты.
Увидев на внучке всё тот же карийский хитон, Дионисодор дал волю своему гневу. Остановив девушку, он грубо и бесцеремонно оторвал широкие рукава от её одеяния.
Подруги Эллы в испуге отбежали, оставив её одну рядом с рассерженными старцами.
— Что я тебе говорил, друг мой, — сказал Евриклид, кивая на Эллу. — Мои слова для
— Ты, видно, в дерзости своей подражаешь Горго, негодная девчонка! — загремел Дионисодор, потрясая перед носом Эллы обрывками рукавов. — Чтобы я больше не видел этих карийских тряпок! И тем более не смей пользоваться аргосскими заколками. Откуда они у тебя?
Элла стояла перед дедом бледная, но не напуганная.
— Отвечай, когда я тебя спрашиваю! — Дионисодор с силой дёрнул её за хитон.
Тонкая ткань с треском разошлась, обнажив белоснежную девичью грудь с маленькими розовыми сосками.
— Если вам не нравится моя одежда, так возьмите её, порвите, растопчите, сожгите! — вдруг выкрикнула Элла прямо в лицо деду. — А я буду ходить голой!
Отступив на шаг, она быстро скинула с себя разорванный хитон и швырнула на землю.
Дионисодор изумлённо вытаращил свой единственный глаз, глядя на то, как его семнадцатилетняя внучка совершенно нагая, если не считать сандалий на ногах, с горделиво поднятой головой удаляется по улице, не обращая внимания на глазевших зевак. Глядя на прямую гибкую спину Эллы, на её покачивающиеся бедра, на отливающие девственной белизной округлые ягодицы, на ниспадающие на плечи тёмные кудри, подрагивающие при ходьбе, Дионисодор сердито думал: «Вот дрянь упрямая! Вся в мать уродилась!»
Впрочем, Элла недолго шествовала в голом виде. К ней подбежали подруги, укрыли её плащом и утянули в ближайший переулок.
Этот случай получил в Спарте широкую огласку. Старики одобряли поступок Евриклида и Дионисодора, полагая, что давно пора ставить молодёжь на место, иначе тяга к роскоши окончательно одержит верх в душах спартанских юношей и девушек. Граждане зрелого возраста были против крайних мер, утверждая, что нет ничего зазорного в том, что спартанки примеряют одеяния иониек и кариянок, желая выглядеть наряднее и привлекательнее. В конце концов, по закону, у женщин в Спарте лишь одна обязанность: следить за собой, чтобы рожать крепких и красивых детей.
Если среди мужского населения Спарты у Евриклида и Дионисодора были сторонники, то все женщины, невзирая на возраст, были на стороне Эллы. Открыто выступила в её защиту и Горго. Её мнение имело вес в Спарте после случая с пленными аргосцами.
Когда Леотихид и Амомфарет после битвы при Гиппокефалах привели в Спарту около сотни пленных аргосцев, то толпа периэков хотела устроить над ними самосуд. Увидев это, Горго смело вступилась за пленников, говоря, что участь аргосцев вправе решать лишь спартанцы, сражавшиеся с ними, но никак не трусы, бежавшие от опасности куда глаза глядят. Эфоры сочли сказанное Горго справедливым и постановили заковать пленников в цепи и отправить в каменоломни.
Однако старейшины, и в их числе Евриклид и Дионисодор, единодушно заявили, что пленные аргосцы заслуживают
«Тем более постыдно для лакедемонян вымещать злобу на поверженном враге, — сказала Горго. — За свою дерзость и жестокость аргосцы наказаны поражением при Гиппокефалах. И если кто-то из старейшин досадует, что его меч не окрасился их кровью, на то была воля богов. Но при чём здесь пленные?»
Эфоры опять признали правоту Горго и подтвердили своё намерение сослать пленников в каменоломни.
Когда Горго отправилась домой, то из толпы периэков неожиданно выскочила одетая женщина и преградила ей дорогу. Она выкрикнула, что аргосцы убили её мужа и брата и что она осталась с тремя малыми детьми на руках.
«Месть — это не преступление, но освящённый богами обычай, — кричала незнакомка. — По какому праву ты, женщина, оспариваешь решение старейшин, наделённых высшей властью!»
«По праву царицы Спарты», — ответила Горго.
«Нигде кроме Лакедемона женщины не помыкают мужами, настаивая на своём», — бросила упрёк незнакомка.
Тогда Горго произнесла слова, которые услышали многие в толпе, эти слова очень скоро стали неким девизом для лакедемонянок.
Многие старейшины по прошествии некоторого времени согласились с тем, что Горго справедливо не позволила им казнить пленников. И только Евриклид и Дионисодор упрямо продолжали твердить, что она сует нос не в своё дело. На самом деле свершилось неслыханное: молодая царица открыто бросила вызов совету старейшин и победила!
— Горго наверняка таким образом мстит старейшинам за своего отца. Многие сограждане не понимают этого, восхищаясь умом и благородством жены Леонида, — разглагольствовал Дионисодор в кругу близких друзей.
Спартанские послы вернулись из Коринфа в начале осени. И сразу пошли разговоры о том, что афиняне и спартанцы заключили союз, дабы противостоять нашествию варваров. К этому союзу немедленно присоединились корифяне и мегаряне, союзники Лакедемона, а также платейцы, союзники Афин. Во главе Эллинского союза был поставлен совет из представителей всех вступивших в него государств — синедрион. Председательствовали в синедрионе афиняне и спартанцы.
На первом же заседании синедриона коринфяне предложили прекратить все войны между греческими государствами, чтобы взаимная вражда не расколола созданный союз. Прежде всего это касалось афинян и эгинцев, между которыми вот уже много лет тянулась, то вспыхивая, то затухая, непримиримая война на море. С тех пор как афиняне построили собственный мощный флот, они стали теснить эгинцев на всех торговых рынках. Эгинцы давно проиграли бы эту войну, если бы не раздоры в среде самих афинян и не помощь эгинцам со стороны критян и аргосцев.