Спасатель. Рассказы английских писателей о молодежи
Шрифт:
Джимми, конечно, прекрасно знал полицейского Красных Скал, мистера Уокера, и нисколько его не боялся. Но сейчас того как подменили, будто совсем другой мистер Уокер, суровый, жесткий, пришел составлять протокол.
— Мне понадобятся твои показания, — сказал он.
— Он…? — сказал Джимми. Он не мог выговорить — «умер».
— Ты был при исполнении и увидел, что он тонет?
— Я был в море. Он позвал, — сказал Джимми.
— Пусть парень оденется, — сказал доктор; он стоял на коленях возле
Смерти?
— Пойди высушись, а я сниму с тебя показания в кабине, — сказал мистер Уокер.
Им ничего не доказать, думал Джимми по дороге в кабину. Ноги его не слушались; они стали ватные, а коленки тряслись. Его всего било. Наверное, это никогда не кончится. Им не доказать, что я подговорил Скотта и обещал ему деньги. Засосало течение; со всяким может случиться. Правильно говорили насчет этих течений. Сильный пловец один на один еще может с ними сладить, но когда кого-то тащить… Нет, не виноват я.
— Я старался изо всех сил, — сказал он вслух. Ветер равнодушно подхватил и понес по берегу его голос.
— Никто б его не спас, — сказал он громко. — Он слишком далеко заплыл,
И тут он заплакал. От слез он почти не видел кабины. Он нащупал дверную ручку и очутился внутри. Кто стоял рядом, слышали, как он там надрывается от слез.
— Переживает, бедняга.
— Еще бы не переживать. Ему положено следить, чтоб такое не случалось, для того и держат.
Агнес тоже была тут, она слушала и молчала.
Минут через десять полицейский Уокер постучался в дверь кабины.
— Ну как, уже можешь говорить? — крикнул он за дверью.
Джимми открыл. Он не оделся и даже не вытерся.
— Ну чего ты, парень? — сказал полицейский скорей добродушно. — Ты держись. Не оправился еще, так с показаниями можно и обождать. Иди-ка ты домой, и пусть мамаша даст тебе чашку чаю и подольет туда чуток виски. А я потом зайду.
— Он…? — снова спросил Джимми.
— Сделали с ним что могли, — сказал полицейский. — Только не начал он дышать и уж не начнет. Сердце небось слабое было. Вскроют, конечно. Если окажется, что больное сердце, ты не будешь отвечать.
— Отвечать?
— За нарушение служебных обязанностей, — с нажимом сказал мистер Уокер. — У кого больное сердце, в любую минуту может умереть.
Господи, я и не знал, что у него больное сердце. Он и сам не знал. А то бы он мне сказал, неужели же нет? Да разве б я тогда предлагал ему такое? Выходит, я бога прогневил? Выходит, я злодей, убийца? Не убий. Скажи-ка ты это морю, господи. Море его убило, море его засосало. «Помогите!» — кричит. Каждую ночь буду теперь его лицо видеть. «Помогите!»
— Я ведь старался, — сказал он, обращаясь к тому месту, где стоял тогда Скотт. — Я старался тебе помочь.
— Иди-ка
Пока Джимми шел длинной дорогой по разбросанному поселку, навстречу ему попалось несколько семей. Они шли к морю с купальниками и полотенцами, ребятишки несли совочки и ведерки, у одного была вертушка, и пластмассовые крылья все вертелись, вертелись. У всех были спокойные, курортные лица. Они еще не знали, что вечер омрачен. Думали, что все так же мирно искрятся волны.
Дом Джимми стоял совсем недалеко от станции. Чтоб скрыться в своей комнате от взглядов и голосов, надо было еще одолеть всю дорогу. Матери он скажет, что спасал человека, устал и хочет отдохнуть. Она оставит его в покое, а потом, когда придет мистер Уокер за показаниями, можно сделать вид, что смерть Скотта для него неожиданность. Сказать: я думал, там же доктор, может, все обойдется. Конечно, мистер Уокер сказал, что Скотту уже не дышать, но точно-то он не знает. Доктор что-то делает со Скоттом, и, может, все обойдется. Ох, господи, сделай так, чтоб обошлось.
Сзади кто-то быстро перебирал ногами. Он обернулся. Его бегом догоняла Агнес.
Джимми остановился. На этом месте домов не было и рядом ни души.
— Думаешь, наверно, что так и ушел, — сказала Агнес. — Как бы не так. Я знаю, это ты угробил Лена.
Да, ведь Скотта так же зовут, Лен. Верней, звали.
— Я старался его спасти. Просто очень сильное течение, — сказал Джимми.
— Ты его убил, — спокойно сказала Агнес.
— Я… — он поперхнулся. — Это несчастный случай.
— Ты заплатил ему десять фунтов и велел, чтоб он заплыл, где не сможет достать дно.
— Ничего я ему такого не велел.
— А как же он тогда бы притворился, что тонет? Ты убил его, Джимми Таунсенд, не кто-нибудь, а именно ты.
— Чем ты докажешь?
— Я знаю, где та бумажка. Которая расписка.
— А чего ты такая спокойная? — спросил он, вдруг удивляясь ее невозмутимости. — Тебе не жалко Ско… не жалко Лена?
— Мне его жалко, — сказала она. — И я всем скажу, что ты его убил, и тебя повесят. Я с тобой рассчитаюсь.
— Не повесят.
— Повесят, раз ты его убил.
— Теперь людей не вешают.
— Тебя посадят в тюрьму, Джимми Таунсенд, на всю жизнь посадят, а это не лучше.
— Лучше, — сказал он, думая о люке и веревочной лестнице.
— Я передам ту бумажку мистеру Уокеру.
— Да, а откуда ты про нее знаешь? — тупо спросил он.
— Я подслушивала за дверью.
Шпионка. Вообще гадючка. Все самое противное от брата взяла. Джимми быстро огляделся по сторонам. На деревенской улице никого не было. Тогда он схватил Агнес за запястье. Пальцы у него были сильные, и он сжал ее ручку крепко и больно.