Спасатели веера
Шрифт:
— Попробуем еще, Триглав?
Вспыхнули три факела ослепляющего пламени — стрелы сорвались с «древка» трезубца, и еще раз, и еще. Девять раз вспыхивали леденящие душу, выжигающие глаза, почти бесшумные взрывы, но ни одна из стрел-ракет не долетела до цели. А если бы долетела!.. Даже в полусотне шагов от сражавшихся Такэда ощутил жуткую мощь этих стрел, способных расколоть гору величиной с Эверест, а ведь Хуббат стрелял в стоящего в десяти шагах танцора в упор!
«Вовремя мы надели диморфанты», — подумал Такэда с облегчением и получил благодарность от Сусаноо в виде ласкового
— Поговорим? — все так же улыбаясь, предложил Никита. — Я не хочу тебя убивать, раругг.
— Нам не о чем разговаривать, я просто делаю свое дело, — тяжело произнес Хуббат. Он ничего не сказал своим помощникам, не сделал ни одного жеста, но один из них вдруг поднял свой хабуб, и Такэда мгновенно метнул в него стилет.
Тонкое жало клинка вошло оперативнику в висок, но он все же выстрелил, хотя и неточно: три молнии ушли в сторону болота, и через несколько секунд три гигантских смерча, черно-белых, с голубыми просверками, выросли на горизонте, вонзились в небо, расплываясь зонтиками фиолетово-синего дыма и короной молнии. Загрохотало, вздрогнула равнина, скала с темпоралом и людьми закачалась, словно готовая рухнуть.
Оперативник с кинжалом в голове упал на колено, однако почти сразу же вскочил, вырвал клинок из головы и повернулся к побледневшему Такэде. Голова его стала менять форму, разделилась на три вертикальных слоя, два из которых взбугрились изнутри десятком шишек, превращаясь в две жуткие морды, а третий, с дырой от кинжала — оплыл, словно вытек в воротник. Затем морды соединились в одну фигуру, шишки разгладились, голова вытянулась, посветлела, два лишних глаза втянулись в нее, как и два хищных носа, миг — и на объятого ужасом инженера глядело человеческое лицо. Без всякого выражения. И это было страшнее всего.
— Успокой своих клевретов, — посоветовал Сухов.
Хуббат снова промолчал, но четверка его помощников замерла, отвернувшись от Такэды.
— Да, ты многому научился, — неохотно признался раругг наконец. — Я ошибся в тебе тогда, а ошибки надо исправлять.
— Поздно, Триглав. Моя магическая вооруженность еще слаба, но и ее достаточно, чтобы противостоять тебе и твоей команде.
— Вардзуни — не твое оружие, как и шиххиртх.
— Я не профессиональный Посланник, о блюститель этики боя, и только защищаюсь. Вряд ли ты, будучи на моем месте и владея шиххиртхом, не пустил бы его в ход. Не выполнил свою главную задачу — уйди с дороги.
— Уйти — значит уйти, Посланник, а я не привык сдаваться.
— Уйти — не значит умереть, раругг, хотя для этого потребуется, может быть, больше мужества и воли. Я знаю твою родословную и знаю также, что ты не всегда был на стороне Великих игв. Чем они тебя соблазнили, что предложили?
— Нет смысла обсуждать этот вопрос. Продолжим бой, Посланник, кто-то из нас должен исчезнуть.
— Я понял. Власть? — Никита погрустнел. — Они обещали абсолютную власть? Да, это мощный стимул. Прав был Зу-л-Кифл: тот, кто вкусил власти, особенно власти над живыми существами, никогда добровольно ее не отдаст. Но ведь в молодости ты сражался с драконами, Триглав, защищал свою
— Ты… знаком… с Зу-л-Кифлом? — медленно проговорил Хуббат.
Никита не успел ответить: четверка серых демонов внезапно повернула к темпоралу, а Хуббат бросился на Сухова с мечом, явно отвлекая его от этого маневра, не давая времени на размышления. Но в действие вмешалась сила, которой никто не ждал, в том числе и сам Сухов.
«Эсэсовцы», не добежав до темпорала, вдруг попадали на бегу, словно срубленные деревья, и остались лежать, а сверху на скалу спикировала гигантская птица и превратилась в слегка улыбающегося бронзовотелого… Уэ-Уэтеотля, первый меч Астаамтотля, командира контрразведки императора Тлауискальпантекутли, повелителя Дома Утренней Зари, бывшего мужа жрицы Тааль. Он подошел к застывшему Хуббату, покачал головой, сказал с едва уловимым оттенком превосходства:
— Может, сразишься со мной, хаббардианец?
Хуббат кинул в него меч, но индеец сделал какой-то быстрый жест, и раругг с криком «Нет!» стал уменьшаться, оплывать, сворачиваться, превращаться в гладкую глыбу мутного стекла, пока не превратился в маленький зеленовато-белый шарик. Уэ-Уэтеотль сделал похожий жест в сторону лежащих ничком оперативников СС, подождал, пока не закончится процесс превращения живых существ в стеклянные шарики, подобрал их, небрежно вогнал один в другой и спрятал оставшийся, как фокусник, у себя за ухом. Сказал ровным голосом:
— Вы сделали ошибку, Посланник, сообщив ему о своей встрече с Зу-л-Кифлом. Ликвидировать вас, а тем более мага Айгюптоса он был не в состоянии, но мог сообщить о вашем договоре Великим ингвам, и Собору Шаданакара пришлось бы искать нового Посланника и другую Семерку.
Кровь бросилась Никите в лицо. Он понял, зачем Хуббат затеял отступление со стрельбой.
— Прости, Уэтль, и спасибо за помощь.
— Самонадеянность — не есть признак силы, Посланник. Прими этот упрек и в дальнейшем старайся не поддаваться человеческим слабостям.
— Я постараюсь. — Никита сдержал язык, готовый оправдываться и дальше, и кивнул на ухо индейца. — А что ты сделал с ними?
— Ничего, — тонко улыбнулся Уэ-Уэтеотль. — Изолировал на некоторое время. Раругги не жестоки по натуре, они просто равнодушны, почти как игвы, к любым этическим системам, именно поэтому их век прошел. Если можно достаточно долго оставаться на одном уровне добра, то нельзя — на одном уровне равнодушия. Раругги сами не заметили, как скатились в потенциальную яму зла. Итак, до встречи, Посланник!
— Как, ты уже уходишь?!
— У меня много дел. — Индеец подал руку Никите, потом Такэде, подмигнул им и, подпрыгнув, взлетел огромной, сверкающей золотом и алмазами птицей. Кругами пошел в небо. Исчез.
Друзья посмотрели друг на друга, и вид их был настолько озадаченный, что оба рассмеялись. Потом Такэда сказал:
— Ты знал, что он тебе поможет?
— Чувствовал, но подумал о Зу-л-Кифле.
— Я думаю, тебя подстраховал тот, кто был ближе или меньше занят. Кстати… — Толя не договорил.