Спасатели веера
Шрифт:
— Кто же вы, откуда взялись?
Лесовик вздохнул совсем по-человечески, провел ладошкой по лысине.
— Забытые мы, никому не нужные…
— «Мы — забытые следы чьей-то глубины», — негромко продекламировал Такэда. — Есть у Блока такие строки: «Зачумленный сон воды, ржавчина волны. Мы — забытые следы чьей-то глубины». Да-а, повеселилась здесь свита Люцифера, много зла оставила в наследство Руси. Видно, и маг, к которому нас направили, не справляется. Вовремя ты здесь появился, Посланник.
— Ась? — подался вперед лесовичок, подставив к уху ладошку. — Не ослышался
— Он самый, — подтвердил Толя.
— Ой, радость-то какая! — Старичок вдруг заплакал и засмеялся одновременно, клубком прокатился по земле, не шевельнув ни одной травинки, и скрылся в своей норе.
— Вот не чаял дожить, — донеслось оттуда, и все стихло.
— Псих, — сказал Такэда, встретив взгляд Сухова. — И ворюга.
— Не обижай маленьких, — покачал головой тот. — Они слишком долго ждали перемен, не в силах совладать с деструкцией пространства собственноручно.
— Все равно он невоспитанный. Хотя лично мне симпатичен. Что теперь есть будем?
Из норы доносились скрипы, шуршание и пыхтение, и на свет появился Жива задом наперед. Он тащил какую-то белую с зеленой полосой и черным клеймом «НЗ» коробку. Глянул снизу вверх на застывших в столбняке землян.
— Вот, возьмите, пригодится небось.
— Лопни мои глаза! — просипел Такэда. — Это же блок НЗ! Точно такой же, что дал нам Истуутука. Где ты его взял, воришка?
— Нашел, — хихикнул старичок. — До вас тут гости шастали, что-то искали, голые, как моя лысина, только кожа голубая. Но добрые, сами вот дали. — Жива взмахнул руками и исчез, добавив из норы на прощание:
— Вот обрадуется… Еет.
— Что еще за «еет»?
— Яросвет, — догадался Никита. — И Ягойой послала нас к нему. Что ж, будем искать Яросвета. А пока неплохо бы все-таки вооружиться. Это хорошо, что у нас есть помощники, но не дремлют и враги. Чувствую их приближение, но где они, кто и сколько — разобрать не могу.
— Так колдани, чтобы мы оказались в столице, или свяжись с этим Яросветом телепатически.
— Ты мне это уже предлагал, а я уже пробовал. Не выходит. Весть не включается, канал закрыт. Поэтому и надо вооружаться, пока Путь Меча не закончится.
Выбрав направление, они зашагали с холма вниз, чтобы взобраться на более высокий холм в километре от них. И застыли, глядя на развернувшийся ландшафт.
Перед ними простиралось вспаханное давними катаклизмами поле — шрам на шраме, заросшее серо-зеленой травой и лишайником, уродливыми кустиками краснотала без листвы и карликовыми, в рост ребенка, деревцами с плоскими черно-зелеными кронами. Но главным, что приковывало взгляд, было каменное войско, застывшее в поле. Войско — огромный отряд из тысяч всадников и пеших воинов — стояло здесь давно, воины успели погрузиться в землю, кто по грудь, кто по шею, но все они не были людьми, в том числе и всадники, чьи «лошади» лишь отдаленно напоминали земных лошадей. Рост их говорил сам за себя: даже торчащие из земли и скал головы превосходили по высоте человека.
— Мать честная! — воскликнул Никита. — Кто же это их так?!
— Василиск, — предположил Такэда, не зная, как близок к истине в своих предположениях. —
— Но не армия же целиком! А может быть, этот полк воевал на стороне Люцифера? Уж больно несимпатичны бойцы. Давай посмотрим на них поближе.
— Может, не стоит? Да и оружия здесь не добудешь, оно, наверное, тоже окаменело. Зря Баба Яга намекала.
Никита двинулся с холма, не дослушав. Если уж он решал, то не передумывал, в чем Толя уже успел убедиться, не радуясь растущей самостоятельности и твердости решений друга.
Они достигли первого всадника и остановились, потрясенные его размерами и формой.
Больше всего тот походил на гигантскую десятиметровую крысу, закованную в броню, разве что с более тупой мордой. А «конь» его напоминал скорее огромную сколопендру, застрявшую в скале по брюхо. И оба они казались мертвыми и живыми одновременно!
— Ох и не нравится мне здесь, — с отвращением сказал Такэда. — Если на них и лежит заклятие, то вот-вот утеряет силу, и они оживут.
— Дай копье. — Никита отобрал у Толи копье Ягойой, примерился и метнул его прямо в грудь исполину.
И случилось чудо!
Копье вошло в тело «крысочеловека» легко, как в трухлявый пень, и, вспыхнув при этом желтым накалом, исчезло. С резким металлическим лязгом монстр схватился лапой за грудь, глянул на двух козявок, осмелившихся уколоть его иглой, и… начал рассыпаться в пыль, потек, задымился. Миг — и он рухнул, осел горой текучего серо-зеленого праха, язык которого дотянулся до людей и заставил их закашляться от горечи.
Пока Такэда отплевывался и счищал пыль с лица и головы, Никита забрел в курившуюся дымком кучу, поискал в ней что-то и вытащил копье, целое и невредимое, только горячее. Потом снова нагнулся и с натугой вытащил за рукоять трехметровое, зазубренное специально лезвие меча, зло и хищно отбросившее зеркальный зайчик.
— Мне маловат будет, — с насмешливым сожалением протянул Толя.
Никита попробовал взять меч обеими руками, но перехватить рукоять не смог. Отпустил, и меч канул в пыль, подняв серые дымные облачка.
— Что ж, поищем по своим размерам.
Они обошли войско, растянувшееся на несколько километров, и нашли то, что искали: всадника высотой всего в два человеческих роста, сидевшего на странном животном, помеси жирафа и верблюда. Судя по всему, этот «малыш» был предводителем войска, так как возглавлял его.
— Альтикамиллус! — пробормотал Такэда, разглядывая «коня». — На Земле тоже когда-то жили такие звери.
— Так, может быть, этот всадник — землянин? Неандерталец какой-нибудь из тех, что вымерли?
Инженер пожал плечами.
— Тогда уж Конан-киммериец, если вспомнить сочинения Говарда.
Меч у этого могучего существа, грузного, сутулого, с покатыми плечами, закованного в коричневую броню, висел без ножен, на перевязи, и слетел вниз, как только Сухов ударил по нему копьем. Правда, всадника от разрушения это не спасло, через минуту он распался в груду праха, как и его гигант-предшественник. А когда Никита отыскал в пыли двухметровый клинок, его ожидал сюрприз: меч заговорил!