Спасатели веера
Шрифт:
Дадхикраван прыгнул «вверх» — судя по приливу крови к ногам, и спустя несколько мгновений все трое вывалились на поляну в диком, высохшем великаньем лесу. Исполинские деревья необыкновенных, омерзительно живых форм застыли вокруг, словно застигнутое мгновенным жаром сгоревшее и высохшее войско. Стволы их нельзя было не только обхватить, но и окинуть взглядом, в каждом из них могло уместиться такое сооружение, как храм Василия Блаженного.
— Парк Гиибели, — сказал Никита. — Еще один прыжок, и мы у цели. Готовься, Оямович, будет жарко, и держись за нашими спинами.
Такэда, который во все глаза смотрел на десятиметровый холм неподалеку, с трудом признав в нем гигантский муравейник, не услышал его.
— Вот это муравьи!
— Это не муравьи, — сказал Никита, мельком взглянув на фиолетово-черные создания, суетящиеся на муравейнике. — Равно как и деревья вокруг — не деревья, а пространственные пузыри с локальным ходом времени и разными наборами констант.
Один из древесных гигантов вдруг растрескался, как сухая глина, и осыпался грудой обломков, которая начала расплываться, таять, пока не превратилась в желто-коричневую лужу, часто взбулькивающую пузырями. Пузыри не лопались, а ныряли в жидкость, как живые, чтобы вынырнуть вновь. Некоторые из них напоминали выпуклые фасетчатые глаза, пристально всматривающиеся в людей. А потом лужа медленно потекла, вернее, поползла прочь, выбрасывая вперед ручейки-псевдоподии и обтекая препятствия — валуны, пни и деревья. Исчезла за пригорком с деревом, миллионы высохших ветвей которого создавали впечатление застывшего взрыва.
— Вот именно, — сказал Никита, прочитав мысли друга. — Не отвлекайся, Наблюдатель. Поехали дальше.
Последний прыжок Дадхикравана сквозь узлы иномерных пространственных структур вынес их на гладкую, металлически отблескивающую равнину, уходившую в бесконечность, на которой на фоне бледно-зеленого, в тусклых серебристых пятнах неба высилась самая странная из башен, когда-либо виданных Такэдой.
Она представляла собой нечто напоминающее бесконечной высоты сталактит, опирающийся на игольчатое острие, полупрозрачный, белый с голубым и желтым наплывами и прозрачными «слезами», вспыхивающий редкими изумрудными и рубиновыми искрами, и в то же время было видно, что «сталактит» — сложнейшее техническое сооружение, а также красивейшее архитектурное творение, вызывающее благоговейный восторг и впечатление гармонии и завершенности.
— Эхурсагкуркурра, — произнес Никита с угрюмой торжественностью. — Дворец Гиибели. Ось ее мира, соединяющая континуумы экспериментальных вселенных… Кстати, Оямович, как ты оцениваешь расстояние до замка-дворца?
— Километров двадцать, — прикинул Такэда.
— Около трехсот тысяч! Примерно столько же, сколько от Земли до Луны.
— Не может быть!
— Может. А кроме замка ты ничего не видишь?
— Где? — Такэда огляделся. — Ничего, пусто.
— Рядом с замком.
Толя напряг зрение.
— Точка какая-то… мушка… или песчинка.
— Это жругр.
У Такэды перехватило дыхание.
— Значит, Гиибель дома… и знает, что мы тоже здесь.
— Не уверен, я почему-то ее не чувствую прямо… хотя не могу избавиться от ощущения, что она каким-то образом наблюдает за нами. Но не извне, а изнутри… не могу объяснить.
— Не пугай меня, Посланник.
— Я сам боюсь. Дадхи, нас заметили.
— Чую, — отозвался бывший темпорал.
В то же мгновение напротив путников возникла группа знакомых черно-чешуйчатых всадников, но на этот раз с откинутыми капюшонами. Конечно, это были не люди, но и не хаббардианцы — вытянутые крокодильи морды, пародирующие человеческие лица, шишковидные черепа, светящиеся узкие глаза — целых шесть, сходящиеся клином к переносице, костяные наросты вместо ушей. Дактили, дети-роботы Гиибели. Впрочем, роботами их назвал привыкший к строгим формулировкам Такэда. Додумать он не успел: где-то внутри него, а может быть, и на груди раздался вдруг взрыв, и Толя потерял сознание, не успев ничего понять и почувствовать.
Никита, стоявший рядом, не сразу понял, что произошло: Дактили не нападали и полями не баловались, — но потом стали заметны изменения внешнего вида инженера,
Диморфант спас своего хозяина и на этот раз, приняв энергоинформационный разряд на себя, однако он давно работал на пределе возможностей, и взрыв был последней каплей уходящей его жизни. Скафандр Такэды потерял блеск, покоробился, рассохся, превратился в пакет «капустных листьев», опавших на металл равнины кучей ломкого пепла.
Нельзя было терять ни секунды, и Никита сделал единственное, что мог в этих условиях: снял с себя своего диморфанта, внушив ему соответствующий приказ, и надел его на инженера. С этого момента он вынужден был защищаться на уровне паранормальной энергетики, растрачивая отнюдь не бесконечные резервы организма. Он едва успел защититься полем, придав ему видимость одежды, как Дактили бросились на них.
Первого вместе с конем сбил на землю Дадхикраван, второго — Сухов, удивляясь внезапной тяжести меча и его отказу от гипердействия. Потом вспомнились слова Дадхикравана о магическом равновесии Гашшарвы, и стало ясно, что теперь придется драться, используя лишь мастерство и воинские навыки да физическую силу.
— Садись! — крикнул Дадхикраван, превращаясь в коня, мысленно добавляя: «У них преимущество маневра и скорости, я дам вам и то и другое».
Никита вскочил на спину огненногривого скакуна, отбился от двух крокодилоголовых всадников и срубил третьего из немыслимого положения, когда длинная рука-топор монстра уже наносила удар в спину.
«Не жалей! — бросил Дадхикраван. — Бей на поражение, иначе будем кружить здесь долго. Эти ребята не боятся никого, кроме своей госпожи».
Никита отбил атаку четверых, все еще не решаясь на смертельный удар, но Дактили заставили его отнестись к бою серьезней. Двое из них начали метать в противника короткие копья, а оставшиеся дружно ударили с трех сторон, целя в коня. И Сухов, почувствовав боль Дадхикравана, ответил бешеной атакой, срубив головы троим всадникам в течение нескольких мгновений. Четвертый, заходящий с тыла, вдруг выпал из седла со стрелой в голове, а пятый, мгновенно развернувшись и проскакав с десяток метров, исчез. Сухов оглянулся.
Такэда, сидевший на металлической поверхности равнины на корточках, помахал ему арбалетом. Голос его был, как и прежде, спокоен, хотя в себя он окончательно еще не пришел:
— Ура, мы ломим, гнутся шведы!.. Старые знакомые? Что со мной было? Впечатление такое, будто во мне просверлили дырку и залили свинцом.
— Если бы не диморфант, царство ему небесное, от тебя остались бы только плавки. Взорвалась пси-рация.
— Хохха?! Почему?
— Не знаю. Может быть, кто-то передал запредельный сигнал, рассчитывая, что она у меня. Двигаться можешь?
— Вроде могу. А во что это ты одет? — Толя с интересом оглядел костюм друга, напоминавший трико из жидкого серебра или ртути, вот-вот готовой, казалось, пролиться лужицей на землю.
— Это аура магиполя. Твой диморфант загнулся, пришлось отдать тебе свой. Залезай на коня, поскачем к замку.
Земляне забрались на спину Дадхикравана.
— Давай, дружище!
Глава 2
Вторые сутки они бродили по замку Гиибели, действительно, как говорил Сухов, представлявшему собой не здание, а ось, связывающую миллионы миров, с которыми экспериментировал Великий игва. Правда, время в замке текло иначе, вернее, потоки событий в нем пересекались под разными углами, в результате чего путешественники то неслись в будущее, то уплывали в прошлое — относительно момента их появления в замке, но для каждого из них субъективное восприятие времени давало примерно равную оценку — вторые сутки.