Спасай и женись
Шрифт:
Эдик танцевал отвратительно. К тому же у него были мокрые ладони, чего Лиза не переносила органически. И еще ее мучила совесть. Лиза была в сущности доброй девушкой и ненавидела ставить людей в неловкое положение, а именно в нем и окажется Эдик, когда она ему скажет, что они должны остаться просто друзьями.
Это нужно сказать именно потому, что Эдик — хороший человек и мухи в жизни не обидел. Скорее всего, он их боится, мух-то…
Выйдя вместе с Катериной обратно в сад, она поискала
Эдик настиг ее у стола с пирожными и пригласил на танец, что для Эдика было равносильно приглашению прыгнуть с крыши дома или нырнуть в Марианскую впадину без акваланга. Лиза танцевать не хотела, но упомянутые угрызения совести ей мешали. Как назло, чертов Гленн Миллер писал на редкость длинные композиции…
Эдик что-то блеял, Лиза, как Винни-Пух, по очереди отвечала «Да-да» и «Нет-нет», а сама думала о своем. Если точнее — о своем поцелуе с Волковым. В самый разгар этих мыслей у нее появилось ощущение, что ей в спину уперли что-то тяжелое и горячее. Она знала, что это. Это Волков вернулся и смотрит на нее из каких-нибудь кустов.
Сейчас было бы просто отличненько поцеловать Эдика нежно и одновременно страстно, и положить голову ему на плечо, и заворковать, подобно голубке, и пострелять глазками — пусть капитан Волков сгрызет кусты до основания. Но ведь нельзя же сначала все это с Эдиком проделать, а потом сообщить ему, что они останутся просто друзьями? Лиза вздохнула и брякнула очередное «нет-нет». Эдик кротко поморгал белесыми ресницами и с легким укором поинтересовался:
— Ты меня совсем не слушала, да, Лизонька?
— С чего ты взял? Я тебя слушаю очень внимательно, я вообще люблю с тобой общаться…
— Но я спросил, будет у Сережи и Кати мальчик или девочка…
— Ну, я и имела в виду, нет-нет, они не знают… Эдик, не придирайся к словам.
Эдик всполошился.
— Что ты, что ты! Просто… я же чувствую, что ты со мной танцуешь — а сама где-то далеко отсюда. Лиза… я хотел спросить…
Мыслями она на самом деле была не так уж и далеко — в своей комнате. Только не одна, а с Волковым. В позиции, которую трудно назвать целомудренной. И дело дошло уже до того — мысленно, разумеется, — что как бы не начать стонать и охать, что Эдика, несомненно, убьет.
— Эдик, я тебя внимательно слушаю, тем более что я и сама хотела тебе кое-что сказать.
— Я… Лиза, ты только не перебивай… я сам собьюсь… В общем… ты не хотела бы уехать сегодня со мной… ко мне… в общем, мы могли бы провести этот вечер у меня дома, послушать музыку и…
К своему изумлению, Лиза покраснела. А потом остановилась и осторожно
— Эдик, ты прости… но это невозможно.
Ох, ужас какой! Все равно что у ребенка конфету отобрать.
— Да, конечно… я все понимаю… я тороплю события, но понимаешь, я, мне кажется, тебя…
— Эдик, я очень тебя уважаю и ценю, но к тебе не поеду. Ни сегодня, ни в другой день. Я ужасно легкомысленная и взбалмошная, я задурила тебе голову и ты совершенно не виноват, но… Одним словом, у нас с тобой ничего не получится.
Эдик повесил свой длинный нос и запечалился. Потом поднял голову и жалобно улыбнулся.
— Но я хоть попробовал, правда? Знаешь, Лиза, а это даже хорошо, что ты так прямо и сказала… Я ведь ужасный тюфяк, мне все это говорят. Ты бы приехала — и я так и не решился бы ни на что… серьезное.
Лизе вдруг стало его ужасно жалко — до слез. Она схватила мокрую Эдикову ладошку и с жаром прижала к своей бурно вздымающейся груди, отчего Эдик аж побурел.
— Эдик! Ты никакой не тюфяк, ты замечательный, очень добрый и тактичный! И не слушай ты никого, ради бога! Вот увидишь, все у тебя будет хорошо, и девушку ты встретишь хорошую, серьезную, и она тебя полюбит, и вы будете в гости ко мне приезжать, честное слово! Ведь мы же друзья?
— Да. Конечно. Лиза?
— Что?
— А ты… ты влюбилась, да? В Георгия, я имею в виду?
Лиза опять вспыхнула.
— С чего ты взял? Он мой охранник…
— Перестань. Я же не идиот. Ты так на него смотрела, когда вы с ним… Ох, я не то говорю…
В этот патовый для обеих сторон момент Волков стремительно вышел из кустов и остановился прямо перед ними. Эдик немедленно смылся, а Лиза даже заробела — таким неукротимым и мрачным пламенем пылали серые глаза ее телохранителя.
— Вы закончили? Мне нужно с тобой поговорить.
— Ну и говори. Ты зачем Эдика напугал, терминатор?
— Елизавета Игоревна, мне надо с тобой ОЧЕНЬ серьезно поговорить. Прямо сейчас и желательно — наедине.
— Пошли в сад…
— В саду сейчас под каждым кустом толпа народа. Пошли к бабке Шуре.
— Ты ж наедине хотел?
— У нее нет камер и жучков, это я точно знаю. Кроме того, у нее есть курятник на заднем дворе. ТУДА уж точно никто не сунется.
— Правильно, я тоже туда не пойду, там воняет так, что аж глаза слезятся…
— Лизка! Шагом марш вперед, я сказал!
И с этими словами он на глазах всего, можно сказать, бомонда отвесил ей звучного леща по заднице, причем никакой игривости в его суровом лице не наблюдалось. Ошеломленная Лиза повернулась и едва ли не бегом припустила в сторону флигелечка, в котором обитала баба Шура.
Однако самое большое потрясение ожидало ее в том самом курятнике. Баба Шура выжидательно уставилась на неожиданных гостей, Лиза боялась поглядеть Жоре в глаза, а сам Жора Волков вдруг брякнул: