Спасение Эль
Шрифт:
– Папа?!
Тинар обернулся. Из-за перегородки, которую они устроили из многочисленных булиных тряпок, чтобы отделить мужскую и женскую половину, выглядывали две пары блестящих, испуганных глаз. Инка и Улия, конечно же, проснулись, разбуженные внезапным шумом.
– Это твой… папа? – переспросил он Инку, припоминая тот день, когда забрал её с соседнего хутора.
Никакого мужика там не видел. Тинар договаривался с давно и навсегда уставшей женщиной с глубокими тёмными впадинами под глазами. Она с радостью согласилась отдать дочку в хозяйство за еду. Судя по всему,
– Иди ж твою, – поприветствовал Инку мужик. – Вот же шалава! Говори, где твой хахаль? Быстро давай, ты мне тут не это…
– Э-э-э, – Тинар загородил пьянице дорогу, так как тот направился к девочкам с самым решительным видом. Его решительность груму совершенно не понравилась. – Вы – отец Инки?
– Так я ж тебе о чём? – мужик попытался вложить в свой взгляд, направленный на грума, всю свирепость, на которую был способен. Взгляд фокусировался с трудом, поэтому свирепость время от времени размывалась, и лицо мужика становилось просто пьяно-обиженным и потерянным. – Как отец, я должен устроить будущее этой…
Фразу он не закончил, потому что оглушительно икнул и тут же потерял мысль.
– Папа, – жалобно пискнуло у Тинара за спиной. Инка страдала поодаль от кровного родственника, жалея его, стыдясь и опасаясь. – Я тут в услужении. Хозяин Тинар хорошо ко мне относится…
– Хозяин? – чуть было поутихший папаша опять взъярился. – Инокровное отродье? И в чём же это хорошее отношение проявляется? Позволяет тебе греть его постель?!
Тинар представления не имел, как закончить этот затянувшийся балаган. Нет, конечно, он предполагал, что мужику нужно дать денег для утешения оскорблённых отцовских чувств, но грумы таким образом проблемы не решают. Не мог он вот так просто взять и отсыпать незнакомцу от щедрот своих.
В комнате сгущалась томительная безысходность, когда вдруг Улия, решительно отодвинув Тинара, зависнувшего с табуретом наперевес, вышла на первый план.
– Я – невеста этого самого грума, – сказала она. – Практически жена. И почти хозяйка. Какие у вас, неуважаемый, могут быть претензии к этому обстоятельству?
– Что значит – практически? – от неожиданности глупо переспросил грум.
Она повернулась к нему. Перештопанная булина ночная рубашка висела на девушке просторными складками, закрывая ноги до самого пола. Несмотря на раннее утро, волосы были забраны в какой-то булин же платок. Таким образом Улия скрыла аликорн. Видимо, так и спала.
– Практически, это значит, что теорию мы оставили позади, – весело подмигнула она Тинару. – И перешли к действиям.
– Ккккаким? – одновременно выдохнули грум и явно заинтересовавшийся её словами пьяница.
– Практическим, – Улия не стала удовлетворять их любопытство. – А теперь, когда мы всё выяснили, и вы убедились, что чести вашей невинной девочке в этом доме ничего не угрожает, самое время вернуться к СВОЕЙ жене…
С нажимом на «своей» она легко, но настойчиво принялась подталкивать Инкиного родителя к выходу. Он опешил и от её слов, и от действий, так что почти не сопротивлялся. А ещё… Тинару показалось,
– Папа, подождите, – опомнившись, выкрикнула Инка. – Я провожу!
Она метнулась за занавеску, и через минуту выпульнулась оттуда, на ходу застёгивая крючки от платья на спине. Ещё пара мгновений – Инка с налёта вделась в стоящие у порога чоботы, и слабый ветерок закрутился в том месте, где она только что пронеслась.
Тинар и Улия остались одни. Если не считать булю, которая не подавала ни малейшего признака присутствия. Скорее всего, она просто ничего не услышала. Тинар даже не удивился – иногда на неё находила такая беспросветная глухота.
– Зачем ты сказала, что моя невеста? – растерянно спросил он девушку.
– А в чём дело? – не поняла Улия. – У тебя есть потребность вести с этим отцом-защитником долгие переговоры? Денег бы ты всё равно ему не дал, так?
Тинар покачал головой. Вот это – точно.
– Или ты горел желанием жениться на Инке?
– Да нет, конечно, – Тинар почему-то чувствовал себя смущённым. – Только это ерунда какая-то получается…
Никто никогда не назывался невестой Тинара Моу. Ему и в голову не приходили мысли о женитьбе. Пусть всё было и не по-настоящему, а в результате глупого недоразумения, но почему-то это сильно смутило грума.
– Ерунда-не ерунда, – засмеялась Улия, – но зато мы быстро решили эту проблему. И даже без значительных потерь.
Она кинула взгляд в комнату, где на полу валялись черепки посуды, и исходила ароматом папашиных пимокатов большая лужа.
– Как ты его успокоила так быстро? – Тинар вспомнил посоловевший взгляд мужика.
– Есть один секрет, – кивнула Улия.
– Но всё равно, – пробормотал Тин, злясь на себя за это смущение, – мы совершенно не знаем друг друга, а ты такое… Надо же ляпнуть…
– Тю-ю, – почти пропела Улия, – И это невнятное бормотание исходит от изворотливого грума, о котором я слышала, что он способен на любую хитрость ради своего интереса? Если бы ты не дал ему денег, то он бы объявил тебя по всем весям мерзким насильником и забрал Инку обратно на хутор. Кто бы оставался с булей, когда ты уходишь?
– Откуда знаешь, что мне скоро опять уходить? – удивился Тинар.
Улия ничего не успела ответить, так как с треском отворилась дверь. Инка вернулась мрачная как десять туч.
– Вы уходите? – вытаращила она глаза, задыхаясь от нахлынувшего гнева. – Только пришли – и опять?
– Девочка, – Улия протянула к ней ладонь, но Инка негодующе замахала в сторону аликорна руками, словно надеясь, что от энергичных взмахов та исчезнет.
– Вот вы – какая ещё невеста?! – завопила Инка с трогательной обидой в голосе. – В зад зверя Ниберу, какая вы невеста?!
– А её можешь успокоить? – Тинар с надеждой посмотрел на Улию.
Та улыбнулась:
– В этом нет необходимости. Она не со зла…