Спасения не будет
Шрифт:
— Как ты? — спросила я, присаживаясь на кровать и принимая протянутую Ликерией печеньку. — М-м-м. Вкусненько!
Зеленый, словно его мучала сильная тошнота, Ориан болезненно поморщился. Я спрятала печенье в карман и отряхнула руки:
— Гадость какая-то, даже не смей пробовать.
Лика поперхнулась, а Ориан засмеялся, но тут же его схватил спазм и, стиснув зубы, он уткнулся лицом в подушку.
— Ему уже лучше. Жар спал и желудок больше не выворачивает, но он все равно отказывается есть, — пояснила Лика на мой обеспокоенный взгляд. Покрутив в руках покусанную печеньку, она тоже положила ее в карман.
— И
— Уж поверь. Я навещаю его каждый день, — улыбнулась Лика, помогая больному перевернуться.
Я почувствовала укор совести и тоже засуетилась, поправляя подушки и плед.
— Придвинься ближе, — вдруг попросил Ориан, протягивая ко мне руку. — На поясе следящее заклинание. Уберу.
— Нет-нет, — Лика схватила меня за плечи и повела к выходу. — Тебе нельзя обращаться к магии, иначе вновь откроется кровотечение. Отдыхай, мы зайдем позже, — сказала она и, прихватив с собой еще печенья, захлопнула дверь. Кто же мог подумать, что это «позже» наступит гораздо раньше, чем мы думали…
Мы гуляли по каменным дорожкам вечно цветущего розария, наслаждаясь прекрасной погодой, садом и ароматом цветущих роз. Как же хорошо без всех этих заклинаний, развеивающих запах. Просто чудесно!
— Дата свадьбы назначена, — словно невзначай обронила Ликерия.
— Да… — вмиг помрачнела я. У монарха не было причин медлить. Гости собраны, наряды пошиты, а украшения только и ждут своего часа, чтобы поразить всех мистическим блеском и удивительной красотой.
— Ты знаешь… я всегда мечтала увидеть столицу Себрийской империи. Слышала, почту там разносят призраки-почтальоны, а дремы (люди, не наделенные магией) живут в обособленных общинах? — защебетала вдруг Ликерия.
«Хотела бы я рассказать тебе правду, что тоже там не была, и знать ничего не знаю… — подумала я. — Но нет».
— Я жила в поместье моих родителей в городе Эпирии — это север империи. У меня были проблемы со здоровьем, и я почти никогда не покидала поместье. Так что… детство мое прошло тихо и в четырех стенах. Из воспоминаний — книги, да корзинки с пряжей, вот, пожалуй, и все. Скука.
— А я исколесила Лариусское королевство вдоль и поперек. Мой отец был вечно занят делами, и я болталась рядом, словно ножны на поясе… — ее лицо вмиг стало печальным. Оставив мягкий след на рыхлой земле, Лика сорвала желтый бутон и стала бессознательно перебирать в пальцах его лепестки. — Какая она, твоя мама?
Я несколько растерялась, но понимая, что Ликерия с замиранием сердца ждет мой рассказ, сказала ей правду:
— Мама опекала меня. Она считала, что я хрупкая и нежная как фарфоровая кукла. Я росла в любви и заботе, ошибочно полагая, что мир за стенами столь же ласков, как мамины руки. Все оказалось совсем не так…
— Счастливая ты, — с завистью в голосе сказала Ликерия и кивком головы указала на скамью, предлагая присесть.
— А я совсем не помню свою маму. Я ничего не помню и если бы не портрет Ноэми в кабинете отца… — Ликерия положила руки себе на колени и до белых костяшек сжала пальцы: — Она ушла из жизни, когда я была маленькой…
— У тебя возникало желание уйти вслед за ней?
Ликерия устремила взгляд на танцующую над цветком бабочку.
— Скоро уйду.
— Откуда эти ужасные мысли? — с упреком в голосе поинтересовалась я.
— Как-то ночью я подслушала разговор отца с одним очень странным магом.
— Какое проклятие?
— Никогда бы не подумала, что стану обсуждать это с тобой, но… — Ликерия сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями, и начала свой рассказ…
— Род Ридхестов берет свое начало со времен объединения лариусских земель и признания их единым королевством. Мои предки были отменными воинами, они свято хранили честь рода и трудились на его благо. Но однажды древнейший и почитаемый род стал истончаться, словно ручей, и сегодня он напоминает узкий проток, который вот-вот исчезнет. Все дело в том, что женщины нашего рода не могут перешагнуть отметку в тридцать лет. А началось все это с моей прабабки. Молодая была, гордым взглядом на мир смотрела — маг земли, каких поискать. Многие маги к ее ногам припадали, а она все нос воротила. Свое дело открыла, напарника толкового в помощники взяла. И вот однажды пришел ей заказ на огненную ягоду, а такая у нас лишь в «спящем» лесу растет. Жители окрестных деревень в лес тот без особой нужды не совались. А уж если пришлось, ходили группами и только в светлое время, вели себя тихо, рта почем зря не раскрывали. Поговаривали, что жил в том лесу настолько сильный медиум, что сами духи перед ним скалы раздвигали, из ледяного ручья поили, и камелек ему разжигали. Прабабка моя не из трусливых была — напарника под мышку и в лес. Несколько дней бродили они по лесу, да только впустую все. Замерзшие, усталые, они разожгли костер, и стали греть себя песней…
Ликерия вдруг замолчала, направив невидящий взгляд на яркое, залитое светом зимнего солнца, покрывало роз.
— Что было дальше? — не выдержала я.
— А дальше — больше! Явился к ним на поляну тот самый медиум и наказал, да так, что помощник скончался там же на месте, а вот сильная кровь древнего рода позволила прабабке выжить и даже вернуться домой.
— Она понесла?
— Нет, медиум не тронул ее тело… Он сделал невозможное. Он разорвал ее энергетическую связь с землей — прабабка больше не слышала ритмы земли, и не могла взывать к ее силе. Но зато ей стала подвластна водная стихия. Вот такая вот аномалия.
Помолчав мгновение, я растянула губы в улыбке и, не больно хлопнув Лику по плечу, весело рассмеялась.
— Ну, ты даешь! Развела как ребенка! А ведь я едва тебе не поверила!
— Ты видишь во мне универсум мага воды, так?
— Так, — я все еще улыбалась.
— Глаза закрой.
— Это еще зачем?
Лика фыркнула, и я зажмурилась.
— Что ты чувствуешь?
И я прислушалась к ее силе… грубой, жесткой, сухой, словно дно каньона, и никакого намека на нежную и изменчивую магию воды.
Я разомкнула ресницы и посмотрела в черные как угли глаза. Лика призвала росу, создавая на ладони водяной пульсар. Она пошевелила пальцами, останавливая вращение, и продолжила держать воду в форме шара, но уже статичного. Вода не была текучей, она стала совсем другой — мертвой и недвижимой, словно драгоценный камень!
— Нравится? — с вызовом сказала она.
— Но это невозможно! — прошептала я, протягивая руку и касаясь водяного шара — гладкого и твердого, как аквамарин.
Шар в ее ладони, не тронув нас, взорвался ледяными брызгами. Ликерия пожала плечами и продолжила: