Спасенный светом. Что вас ждет после смерти

Бринкли Дэннион

Я огляделся вокруг, но не увидел никого в желтой куртке. «Неужели я схожу с ума? — подумал я. — Выходит, я вижу то, что не существует?»

Вытянув шею, я разглядел трех мальчиков, к которым подошел четвертый. На нем была желтая куртка. Я поманил его пальцем.

— Вы ищете того паренька? — осведомился я, указывая на мальчика на другом краю скамьи.

— Да-а, — озадаченно отозвался мальчуган в желтой куртке.

— Вы хотите его избить? — продолжал я.

— Да-а, — озадаченно повторил он. Его сбил с толку мой вопрос. Он не знал, кто я такой, и

еще никогда не видел такую беспомощную развалину

— Оставьте его в покое, — посоветовал я. — Мне точно известно, что поблизости копы.

Все эти случаи беспокоили меня. Я с трудом пытался выздороветь. От удара молнии я пострадал так сильно, что практически мог только спать и есть. Мне приходилось учиться всему заново — не только ходить, но и понять, что из себя представляет мир, по которому я собираюсь ходить. Иногда я целыми днями просиживал на кушетке, делая записи в блокноте. Мою голову распирали мысли, и я должен был изложить их на бумаге, прежде чем забыть.

Вскоре я осознал, что существую в трех мирах — духовном, моем собственном и тех, кто меня окружает.

Когда я поправился и начал выходить, я стал принимать эти странные явления, как естественный компонент моего существования. Некоторые из моих знакомых тоже примирились с происшедшими во мне изменениями.

Если я начинал говорить незнакомому человеку о том, что он думает, то, как правило, это была попытка доказать, что мои видения отражают реальность. Мои друзья обычно вмешивались и объясняли, что меня «слегка изменил» удар молнии.

— Если он только «слегка изменился», каким же образом ему известно, о чем я думаю? — осведомилась одна из моих «жертв».

В конце концов мне пришлось примириться с тем, что я стал экстрасенсом.

Глава 4. Мои три мира

Иногда я просто плакал, будучи не в силах разобраться в происходящем. У меня были проблемы со здоровьем, но при этом я обрел дар экстрасенса, позволявший мне проникать в такие глубины, о которых я не мог и подумать. Молния настолько подействовала на мои мыслительные процессы, что я был не в состоянии вести долгий разговор с человеком, находившимся со мной в одной комнате. Мои контакты с Существами Света, которых я видел после удара молнией, всегда были четкими и ясными.

Я жил в трех мирах и ни в одном из них не чувствовал себя дома. Это продолжалось более десяти месяцев. Только тогда я услышал о присмертном опыте и начал понимать некоторые аспекты происходящего.

До тех пор моя жизнь была в высшей степени странной.

В моем реальном мире я вновь стал ребенком. Я по-прежнему спал целыми днями. Друзья называли это «сном мертвеца», потому что я лежал, не шевелясь. Я не видел снов. Либо молния выжгла из меня эту способность, либо мое тело так устало от лечения, что ему не хватало энергии для подобной деятельности.

Я ходил с величайшим трудом, вставал с кровати с помощью трости и держался за стены, идя по коридору, в противном случае я мог упасть. Однажды, ковыляя по коридору, я начал думать о том, что

съесть на завтрак, вместо того, чтобы следить, куда ступают мои ноги. В результате я растянулся на полу лицом вниз. Все, что раньше выполнялось автоматически, теперь требовало моего полного внимания.

Большую часть дней я проводил в гостиной. Я знал, что сидя на диване, нахожусь в реальном мире. Я чувствовал диван спиной и вдыхал запахи полированной мебели и свежих цветов, помогавшие мне ощущать реальность.

Мне помогали и другие вещи. Периодически я расставлял на столе разные предметы — миниатюрную пирамиду, подушечку для булавок, Библию, калькулятор. Иногда я нюхал пузырьки с одеколоном, чтобы укрепить чувство обоняния — такой способ именуют ароматерапией.

Иное дело — духовный мир. Сначала я слышал его звуки, подобные органной музыке. Потом я сосредоточивал внимание на окне или одном из предметов на столе и чувствовал, как покидаю физический мир. Казалось, мое тело постепенно освобождается от смирительной рубашки. Я мог видеть Существ Света с открытыми и закрытыми глазами, хотя лучше видел с открытыми. Они не говорили со мной, а просто сообщали мне информацию таким способом, что я словно чувствовал себя ее частью. До сих пор я не знаю, что означают девяносто процентов этой информации, хотя добросовестно записывал все, что мог.

Я как будто находился в огромной библиотеке, превращаясь в страницы книг. Многое на этих страницах оставалось для меня загадкой. Даже теперь, глядя на заметки того периода, я не могу во всем разобраться.

Единственным утешением для меня в те дни было панорамное обозрение жизни. Когда дела шли скверно и я не знал, чем заняться, я вспоминал присмертный опыт — с того момента, как я покинул свое тело, и вплоть до обозрения жизни — и это меня успокаивало.

Сначала я не мог понять причину. Но потом мне стало ясно, что обозрение — единственное, что я взял с собой из реального мира, проходя сквозь туннель оба раза, когда я умирал.

Теперь, видя перед собой свою жизнь, я мог смотреть на нее с точки зрения духовных ценностей, представленных мне в потустороннем мире.

Способность обозревать свою жизнь и оценивать ее, руководствуясь духовными ценностями, сделала меня цельной личностью. Панорамное обозрение предоставляло мне возможность обдумывать беспокоившие меня эпизоды жизни в духовном контексте.

Каждый раз я ощущал собственный эгоизм и боль, которую причинял другим. Я сознавал, что обозрения жизни ведут к духовному пробуждению.

Я начал понимать, что мы все являемся частями единой структуры. У нас имеются личные цели, но есть и общая. Глядя на свою жизнь, я видел, как взаимодействия этих целей намечают пути дальнейшего развития.

Одним из важнейших уроков этих обозрений стало понимание силы и значения сопереживания. Созерцая свою жизнь со стороны, я мог ощущать чувства и понимать точку зрения людей, с которыми мне приходилось иметь дело. Это позволяло освобождаться от чувства вины и других эмоций, мешающих беспристрастно оценить ситуацию.