Спаси меня от одиночества
Шрифт:
В голове на повторе крутится мамин крик и плач, а перед глазами фантомом непроходящим бледное до синевы лицо Вики. Грязные волосы тонкими змеями по плечам и губы. Губы, которых практически не видно.
Зачем? Только один вопрос… Зачем она это сделала? Зачем пошла туда, зачем принимала непонятные вещества?
Врачи, проводившие осмотр, сказали, что и на руках есть следы от уколов. Но непонятно, сколько гадости успело попасть в организм сестры.
Ради мамы я обязана быть сильной и стойкой,
Я всегда тихо сплю. И не буду ему мешать. Совсем капельку, чтобы восполнить ресурс и встать на ноги, а то они меня отказываются держать.
Проваливаюсь в яму, полную непонятных отрывков, вызывающих то дрожь, то беспокойство, то ощущение тепла. Какие-то разрозненные и абсолютно несовместимые кадры калейдоскопом проносятся в сознании.
Отец и его уход. Слёзы мамы и опустошение. Как будто ты всегда была целой, а сейчас из тебя вынули все внутренности и перемололи в фарш. Это ужасное ощущение и оно не отпустило. Приглушилось, немного смазалось, но никуда не делось.
Потом я вижу перрон и себя со стороны. Выглядываю за спины подруг, среди спешащих людей выискивая фигуру своего парня. Не нахожу, но продолжаю ждать.
Это ещё одна царапина на сердце. Иван. Ваня, который моим и не был.
Вижу растерянную себя, прислонившуюся к витрине нашей любимой пекарни. Там за столом он сидит с другой, любуясь ею. А я дышу на стекло, дышу, пока оно полностью не покрывается матовой плёнкой, скрывая от меня силуэты.
Мне очень холодно. Безумно холодно!
Оглянувшись, обнаруживаю, что я стою по колено в снегу в одном сарафане и пытаюсь согреться, растирая плечи ладонями. Вдруг из ниоткуда возникает мужчина. Высокий и очень мощный. От его появления воздух сгущается, но внутри становится теплее.
На плечи падает куртка, пахнущая свежестью и спокойствием.
Оно не пахнет? В своём сне я готова поспорить!
Картинка меняется, и я перемещаюсь в нашу квартиру в Мурманске.
Открываю дверь и слышу отцовский голос. На мне уже другая одежда, а поверх всё та же куртка. Она как будто защищает меня.
Осколки битой посуды, истерика Вики… и резко чёрный подвал с кучей грязного тряпья. На одной из этих куч лежит моя сестра и просит о помощи.
Меня снова знобит. Только теперь уже от вида раны и подсохшей крови на боку Кена.
По щекам бегут слёзы, стекая по подбородку и падая на гладкую черную кожу. Я не могу вытереть глаза, потому что двумя руками держусь за спасительную вещь. Там, в своей темноте, уже не помню, откуда она у меня. Но есть твёрдое убеждение, что если отпущу, то превращусь в лёд.
Пытаюсь звать маму и Вику, а губы
Я пугаюсь.
Меня пугает друг Кена, и вместе с тем именно его взгляд, неотрывно следующий за мной, не даёт упасть и сломаться.
Мне больно дышать. Больно от каждого удара сердца…
А потом всё заканчивается. С новым вдохом я наполняюсь ароматом свежести и становлюсь невесомой. Парю над летним лугом, прогретым лучами солнца. Кожу приятно покалывает, а лёгкие раскрываются, стараясь поглотить максимальное количество кислорода, приносящего теперь облегчение.
Голова немного кружится от перенасыщения природой, но это безумно приятное головокружение. И стойкая уверенность, что мне не дадут упасть.
***
Открываю глаза и смотрю в зеркальный потолок, отражающий меня, лежащую в чужой постели.
Моргаю, думая, что продолжаю плавать в своём сне, но отражение не меняется.
Сажусь и осматриваюсь.
Уютная спальня выполнена в стиле Earthy. Название всплывает само собой, как и картинка, увиденная недавно в рекламной рассылке одного из дизайнерских агентств.
Вот, значит, где была проведена фотосессия. Я отчётливо помню эти нарисованные на всю стену горы, туманные и загадочные. Помню, как мне понравилась идея мягкого изголовья в крупные квадраты и оригинальные прикроватные тумбы, повторяющие рисунок.
Только, кажется, на окне стояли цветы. Точно, да! И женщина. Очень красивая женщина позировала на фоне вечернего города.
От фотосессии веяло теплом, поэтому я внимательно рассмотрела все фотографии, хотя обычно пролистываю или скрываю объявления.
Но где же я?
Сомневаюсь, что дежурный врач мог забрать меня с собой. Но на всякий случай щипаю себя за руку и кривлю губы от боли. Переборщила.
Пахнет… Вкусно. Свежестью.
Повинуясь порыву, поднимаю соседнюю подушку, сохранившую отпечаток головы, и нюхаю. Надеюсь, никто меня не застукает за столько странным занятием.
Аромат очень знакомый. Очень! И я пытаюсь понять, кому он принадлежит, но мысли вскачь бегут впереди меня.
Мама, Вика, Кен… Подружка Вики… Приезд отца… Потерянный голос Маркела, которому я успела набрать в больнице…
И друг Кена. О нём я тоже думаю.
Может… Да нет же…
Прижимаю ладони к щекам и ещё раз осматриваюсь. Ни одна деталь не выдаёт хозяина помещения. Здесь нет личных вещей в поле зрения, кроме моей обуви, поставленной у самой двери.
Постанывая, спускаю ноги и некоторое время ловлю равновесие. Делаю махи руками и разминаю шею. Придя в себя полностью, обуваюсь.
На ручке двери нахожу и свою сумку. Быстро проверяю содержимое. Документы, телефон с несколькими пропущенными — всё на месте.