Спаси моего сына
Шрифт:
— Что случилось?
— Там Инга…
Я бросилась в дом. Полчаса назад дети спокойно играли в комнате Игната, и что могло произойти за это время, представить было сложно. Да всё, что угодно!
Оказавшись в холле, я увидела перевёрнутый стул. Инга сидела рядом и, держась за ногу, хныкала. Заметила меня и разревелась сильнее. Сердце ушло в пятки, за мгновения я успела навоображать себе бог весть что. Подлетела к дочери и взяла её за ладошки.
— Я у-упала, — жалобно всхлипнула Инга.
— Где болит?
Она
— Больно!
— Вот здесь больно? — нажала ещё аккуратнее, внимательно смотря на свою егозу.
Она кивнула. Ресницы её были мокрыми, глаза наполнены слезами, щёки мокрыми. Я покачала головой.
— Зачем ты полезла на стул?
— Мы хотели маску, — подал голос Игнат.
На стене, метрах в двух от пола, действительно висели несколько ярких карнавальных масок, вносивших в интерьер нотку живости. Только не припомню, чтобы до этого дня дети ими интересовались.
— А что разрешение нужно спросить, вы подумать не захотели? Почему вы полезли на стену? Ты почему полезла?! — обратилась к дочери. — Я тебе разве не говорила, что можно делать, а что нельзя? Почему ты так себя ведёшь, Инга?! А если бы ты ногу сломала?
— Я же не сломала, — она состроила жалобное личико, но меня этим было не взять.
— Не сломала, — согласилась я. — Радуйся. Сломала — было бы хуже.
Подхватила дочь и помогла подняться. Она было опёрлась на ногу и вскрикнула.
— Ай! — поджала ногу, как цапля, и снова захныкала. — Мама, не трогай.
— Ты же не сломала ничего, что не трогать? Могу тебя вообще здесь оставить и сиди, пока не пройдёт. Оставить?
Дочь отрицательно замотала головой. Я строго посмотрела на Игната.
— Что притих? Тебя отец не учил, что так делать нельзя? Почему вас невозможно на несколько минут оставить одних?!
Игнат накуксился. Я с укором покачала головой и подняла Ингу на руки. Если срочно не принять меры, нога опухнет. Вывих, конечно, не перелом, но приятного всё равно мало.
Пока несла дочь в гостиную, десять раз отругала себя, что отвлеклась на дурацкий роман. С каждым днём Игнат всё увереннее шёл на поправку, и вчера даже преодолел ведущую на второй этаж лестницу, пусть и опираясь на мою руку. Если бы всё это не происходило у меня на глазах, не поверила бы. Совсем недавно, в нашу первую встречу, он вышел из дома, опираясь на ходунки, а теперь почти не брал их.
Посадив дочь на диван в гостиной, я ушла за аптечкой. Когда вернулась, Игнат стоял рядом с Ингой, держась за подлокотник. Дети разом посмотрели на меня. Руки вдруг дрогнули, пузырьки и тюбики градом посыпались на пол и покатились в разные стороны.
— Ты просыпала, —
— Вика, почему ты такая бледная?
Я не могла ответить Игнату. Вообще не могла говорить — боролась с головокружением и пыталась выровнять дыхание. Один вдох за другим, справилась с приступом слабости и мотнула головой. Собрала лекарства и подошла к детям. Игнат смотрел настороженно, но не так, как в первые дни. Больше он не казался маленьким волчонком, а рядом с Ингой так вообще превращался в самого обычного ребёнка.
— А знаешь, что мы решили? — спросила Инга, пока я разворачивала бинт. Я взяла её ножку. — Ай, мам!
— Не айкай. Так что вы решили? — ласково провела по уже начавшей припухать лодыжке.
— Скажи ты, — потребовала дочь у Игната.
— А почему я?
— Потому что ты старше.
— Я только на день старше.
— Всё равно старше.
— На день? — удивилась я.
Захар сказал, что день рождения у Игната в том же месяце, что и у Инги, но, когда именно, не уточнял.
Руки застыли, голова закружилась опять, а сердце заколотилось у горла, перекрывая доступ воздуха.
— Мы решили, что будем братом и сестрой, — сказал Игнат.
— Да, — подтвердила Инга. — Раз мы почти одинаковые. Ну… Раз у Игната мамы нет и сестры, а у меня папы и брата, мы решили, что будем братом и сестрой. Даже если вы с дядей Захаром не хотите быть нашими мамой и папой.
Надо было нанести на лодыжку дочери мазь и туго перевязать, а я не могла поднять руки. И, вроде бы, ничего не случилось. Всё просто, как это бывает у детей, но я давно перестала быть ребёнком, и тени прошлого укутывали меня, набрасывали на плечи шаль из тоски, мрака и потерь.
В гостиную вошёл Захар. Нахмурился, увидев нас, и кивком спросил, что случилось. Я ответить не успела.
— Дядя Захар, мы с Игнатом теперь брат и сестра, — сказала Инга с ходу, решив, видимо, что и сама, не дожидаясь Игната, справится с задачей.
— Вот как? Это вам Вика сказала?
— Нет, — ответила я, прямо глядя на него. — Я им ничего не говорила. Они так сами решили.
Захар молчал, я смотрела на него.
— А ещё они хотят, чтобы мы были им мамой и папой, — добавила тише.
— Хорошая идея.
Захар подошёл и положил ладонь мне на спину. Посмотрел на детей.
— Мы с Викой вам не говорили, но…
— Захар, — поняв, что он собирается сделать, перебила я.
Он сжал моё плечо.
— Через неделю у нас свадьба, — всё-таки сказал он, а я вскинула голову.
Через неделю?! Взгляд заметался по лицу Захара. Через неделю?! До этого он ни словом ни обмолвился о сроках, и я надеялась, что сама идея ему покажется не такой уж удачной. По крайней мере, он решит не приводить её в исполнение сразу. Но…