Спаси своего принца
Шрифт:
Взяв стаканчик с вином, Милано сказал, что хочет полюбоваться местными красотами, и направился к озеру. Джун, воспользовавшись тем, что все обсуждают рецепт восхитительного маринада миссис Поллет, последовала за ним. С одной стороны, ей не хотелось навлекать на себя еще большие подозрения со стороны бабушки, с другой — она беспокоилась за Милано.
В конце концов, это я пригласила его сюда, оправдывалась перед собой Джун. Значит, я за него отвечаю. Едва ли ему успели привезти лекарства.
За деревьями блеснуло серебристо-серое полотно воды. На Джун повеяло чистой и свежей прохладой. В темноте песок на берегу казался снегом — разница была только в том, что он не хрустел под ногами.
Милано стоял у самой кромки воды и задумчиво рассматривал стальное полотно, на котором легкий ветерок образовал маленькие складочки.
С ним все в порядке… Можно и обратно идти, намекнула себе Джун, но почему-то осталась стоять на месте.
Милано будто спиной почувствовал ее появление.
— Мой ангел-хранитель? — не оборачиваясь, поинтересовался он.
Джун никогда не думала, что можно улыбаться голосом.
— Извините, что помешала… — смущенно пробормотала она.
— Ничего. Подойдите сюда.
Джун послушно подошла и остановилась у самой воды, рядом с Милано.
— Правда, красиво? — Шон раздвинул руки так, словно хотел охватить ими и озеро, и деревья, и небосклон.
— Очень, — кивнула Джун. — А вы сопротивлялись, спорили, не хотели идти…
— Я же говорил — со мной тяжело.
— А я не боюсь трудностей, — вырвалось у Джун.
Секундой позже до нее дошло, как мог понять ее Милано. Но брать свои слова назад было слишком поздно. Да и как еще он должен был понять ее, когда Джун сказала именно то, что думала?
Джун почувствовала, как высоко подпрыгнуло сердце. Оно не опустилось — застряло где-то в горле, словно выжидая: что скажет Милано, что он ответит?
— А я боюсь. Боюсь до чертиков. Боюсь всего, чего только можно бояться… Конечно, я понимаю, вы обошлись бы и без моих дурацких признаний. Но на вашем месте, Джун, я бы за тридевять земель убежал от такого человека…
Джун почувствовала, как сердце опустилось на место, где ему и надлежало быть. Она глубоко вдохнула и внимательно посмотрела на профиль Милано, озаренный лунным Светом. Губы мужчины не улыбались. Он не шутил, он говорил серьезно. Но о чем? Эти воспитанные люди так любят играть словами, что не всегда поймешь, что именно они имеют в виду… Да, он боится. Боится выпить из грязной кружки, боится слишком большого интереса к своей персоне, боится называть вещи своими именами… Но чего он боится сейчас? Ее излишней откровенности? Или самого себя?
Джун почувствовала себя беспомощной. Она
— Что я такое несу… — не глядя на нее, пробормотал Шон. — Ведь вы меня совсем запрезираете…
— Но почему? — Джун с облегчением поняла, что снова обрела дар речи.
— Почему? Да потому что я в твоих… в ваших глазах выгляжу слюнтяем, размазней, который только и умеет, что находить неприятности и выпутываться из них с помощью других людей…
— Неправда, я так вовсе не думаю, — горячо возразила Джун. — Мне только кажется, что вы… прячетесь. Постоянно прячетесь от всего… И не хотите выбираться…
— Не хочу? — по губам Шона скользнула усталая усмешка. — Напротив, я бы и рад… Но не могу…
— Если вам нужна помощь, то я…
Шон приложил палец к губам.
— Тшш… Молчите, Джун. Вспомните, как там в детективах: «все, что вы скажете, будет использовано против вас»… И против меня, увы…
Увы… Где-то вдалеке — нет, не вдалеке, в другом пространстве, в другом измерении — находятся двое: Селина и Ким. Шон прав: мысль об этих двоих сковывает уста невидимым замком…
Молчите, Джун… Но как тут молчать, когда внутри закипает огромный котел, а от него исходит такой пар, что голова идет кругом? Как молчать, когда слова обжигают рот, просясь наружу? Ему хорошо, он умеет молчать, когда надо молчать, и говорить, когда надо говорить… Неужели этому можно научиться? Или этому учит страх, тревога, та, что вечно дремлет в его глазах?
— Иногда молчание значит куда больше, чем слова, — ответил ее мыслям Милано. — Слова это всего лишь оболочка чувства. И если постоянно разворачивать эту оболочку, то чувство вылетит, как дым, вот в это звездное небо… И его уже не поймать…
Джун поспорила бы с ним, обязательно поспорила, но не сейчас. Сейчас, в эту минуту устами Шона Милано говорила сама Истина…
— Как вы себя чувствуете, мистер Милано? — немного помолчав, спросила Джун.
— Могу я вас кое о чем попросить? — повернулся к ней Милано.
— Конечно… — О чем угодно, хотела добавить Джун, но сдержалась.
— Давай перейдем на «ты». Ты для меня будешь — просто Джун, а я для тебя — просто Шон. Без всяких «мистеров Милано». Во всяком случае, когда мы наедине… Договорились, Джун?
— Договорились, Шон, — улыбнулась девушка. — Только не убегай от вопроса.
— А я и не убегаю. Как ни странно, я чувствую себя очень даже неплохо. Страшно даже загадывать…
— А ты не бойся…
— Легко тебе говорить. Ты — молодая здоровая девушка, у которой вся жизнь еще впереди.