Спасите, мафия!
Шрифт:
— Думаешь, мне стоит сейчас обработать ожог? Там же ничего серьезного — потерпит до обеда, а то кто за ним присмотрит?
— Ты, — апатично ответил тот, — а Лягушонок обработает спину.
— Чего? — опешила я. Чего это сегодня всех тянет меня полапать? Непорядок!
— Ожог на пояснице, ничего страшного, — безразлично ответил Франя, глядя мне прямо в глаза. — Или ты стесняешься? Или тебе есть что скрывать? Или ты просто не была рядом с мужчиной?
Так и подмывало сказать: «Где тут мужчина? Я вижу только мальчика». Язвительность — это моя защитная реакция, ага. Вот только серьезность и пустота в глазах парня не давали обозвать его
Я закатила глаза и, повернувшись к нему спиной, приподняла футболку. Благо рана находилась чуть выше пояса, и комбинезон ее не закрывал. Хотя, может, если бы «поджарился» именно комбинезон, до спины моей «готовка» так и не дошла бы… Но «если бы да кабы — выросли бы во рту грибы», и мне приходилось стоять с задранной футболкой перед новоявленным лекарем недоучкой.
— В нашем полку прибыло, Фран, — усмехнулась я, как только марля, смоченная ледяной водой, коснулась моей спины.
— Лягушонок сам по себе, — ответил иллюзионист безразлично.
— Ага, — кивнула я, — только ты сейчас начинающий медик без диплома. Прямо как я. Так что — с пополнением наши стройные ряды.
— Ряды? — протянул парень, отлепляя марлю, снова охлаждая ее в миске с водой и осторожно прикладывая к моей спине. — Множественное число неуместно в данном случае. Или тебя много?
— Не-а, я была одна, — пожала плечами я. — На ферме — точно. Но теперь нас двое, а двое — это уже толпа.
— Потому лучше быть одному. Не люблю толпы — слишком шумно, — разоткровенничался временный Айболит.
— Ну, я толпа тихая. Обычно. Как зрители на балете в Большом театре, — усмехнулась я, грустно глядя в пол. По моей спине бежали ледяные капли и скатывались вниз, за линию пояса комбинезона. Было холодно, мокро и вообще противно, но жаловаться, когда тебе помогают, — дело неблагодарное, и я мужественно терпела превращение меня, несчастной, в амфибию. Фран еще пару раз смачивал марлю, а затем смилостивился и, зашвырнув ее в миску, вопросил:
— Чем смазать?
И снова фразочка: «А ты не знаешь? Фиговый из тебя начинающий медик!» — застыла у меня в легких, не родившись на свет путем вербальных излияний. Я промолчала: он ведь мне от чистого сердца помогает, чего измываться? А потому я, начхав на собственное ехидство, пояснила:
— Да вон, в аптечке есть «Солкосерил-гель».
Я кивнула на вышеозначенную аптечку, а Фран прошествовал к стене, возле которой обычно трапезничала Манька, и изъял из недр черного шкафчика с красным крестом, висевшего напротив стола, требуемое лекарство. Вернувшись ко мне, несчастной, он начал ковыряться с тюбиком, а я вопросила:
— А ожог какой степени?
— Боишься, не останется ли шрамов? — съязвил Фран. — Огорчу — первой. И шрамов не останется, хвастать будет нечем.
— Это хорошо, — обрадовалась я. — А то пузыри — не самая большая радость.
Лягушонок не ответил и начал обрабатывать покраснение на моей коже, а, закончив, уточнил:
— Наложить повязку?
— Смысл? — фыркнула я, опуская футболку. — Я же не…
Но меня перебили:
— Ты работаешь в поле, грязи много, хочешь получить заражение? Хочешь получить отпуск в больнице? Хочешь отдохнуть в стационаре?
Я мысленно закатила глаза, поражаясь
— Ладно, демагог, накладывай. Пластырем бинт прилепи и всё.
Фран не ответил, но послышались щелчки ножниц, выуженных им заранее из всё той же аптечки, а я подняла футболку вновь. Похоже, фокусник — тот еще манипулятор, прямо как я! Не нарывается на открытые конфронтации, но заставляет окружающих следовать его советам незаметно для них самих. Полезное умение, кстати говоря! Изая Орихара — яркий представитель данного умения, Серый Кардинал Икэбукуро. А Фран тогда — Зеленый Кардинал Варии, мухаха! Ну, а я Черный Кардинал Села, ага… Но я отвлеклась.
Вскоре фокусник приложил к моей спине бинт и прилепил его пластырем, после чего я, наконец, смогла натянуть футболку так, что следа от ее знакомства с огоньком не было видно, и вернуться к готовке.
— Спасибо, — улыбнулась я, но парень лишь пожал плечами и начал убираться.
Я сделала вид, что ничего не произошло, и вернулась к готовке, а иллюзионист, убравшись, присел на стул под аптечкой. Раскидав отбивные по сковороде, я, наконец, поставила на огонь кастрюлю с водой и выудила из шкафа макароны — нашим мафиози грозил обед из пасты, хотя так и хочется приготовить им макароны по-флотски — дешево и сердито, да и вкусно, если уж совсем честно… Правда, сама я вегетарианка, но не истинная, и рыбу ем, так что сейчас я вкус оценить не могу, но вот до вступления в ряды «травоядных» я с удовольствием их уплетала, да так, что за ушами трещало. Но это всё лирика, а у меня над душой стояла проза жизни в виде опоздания обеда к часу дня, и я спешила изо всех сил, но ведь за плиту обед не приготовить, а потому приходилось поддерживать газ исключительно морально и помешиванием содержимого утятницы, а также переворачиванием отбивных.
Тишина стояла раздражающая. Нет, я обычно хорошо отношусь к шкворчанию сковородок без словесного сопровождения, но с иллюзионистом на кухне это почему-то выводило из состояния весов Фемиды — меня начинало неумолимо клонить к болтовне.
— Фран, а почему на тебя этот шизик охотится? — задала я, наконец, терзавший меня вопрос.
— А ты знаешь, что вербально выражать свое нелицеприятное отношение с употреблением специальной терминологии могут лишь люди с высшим медицинским образованием, освоившие особую специальность? — ответил вопросом на вопрос Франческо. А может, и не Франческо — кто его знает, какое у него полное имя…
— Ага, — кивнула я миролюбиво и подумала, что и впрямь некрасиво получилось. — Так что обзываться так не буду, ты прав. Назову его гадостью.
— Гадость — однокоренное слово слову «гад», а гадами называли земноводных, — протянул Франя за моей спиной, и я мысленно закатила глаза и усмехнулась. Не на ту напал, тролль ты мой домашний, не в мифическом смысле будет сказано…
— Ладно, тогда скажу так: чего от тебя хочет твой учитель с прической, похожей на иглы дикобраза? — извернулась я.
— Обычно его прическу сравнивают с ананасом.
— Я не ты, да и ты не «обычно», — пожала плечами я, переворачивая отбивные. — Так почему?
— Есть вещи, знание которых оборачивается утратой дееспособности на неопределенный срок, — съязвил Фран.
— А я не из пугливых, — усмехнулась я, помешивая капусту.
— А Лягушонок не из болтливых, — парировал парень.
— Правда, что ли? — скептически выгнула бровь я, оглянувшись на парня в шапке-лягушке. Фран тоже на меня воззрился и заявил: