Спасите, мафия!
Шрифт:
— Никогда! — оскорбился капитан.
— Тогда выполни задание и отправляйся в свой мир, — съехидничал Гу-Со-Син. Вот язва моровая.
Я молча наблюдала за пикировкой двух аномалий в моей кухне и вновь начала вертеть в руках чашку с уже остывшим чаем, а меланхолично медитирующий брат холеричного гусика вдруг убрал крылья от черепушки и возвестил, вмешиваясь в спор или, вернее, ругань:
— Могу дать один совет! Найди того, с кем тебе будет комфортно и кто не будет вызывать отторжения. Сможешь хотя бы с ним выполнить условия
— Вроой! Среди этого мусора таких нет! — возмутился Суперби, а я хмыкнула. Зря. Мечник тут же вспомнил о моем существовании, и его орево вновь обрушилось на мою несчастную макушку. — Ты себя, что ли, считаешь тем, с кем мне комфортно будет?! Тупой мусор! Этот Граф просто параноик!
— Скорее, извращенец, — съехидничал правый гусик, ёрно хихикая в ладошку. Вернее, в левое крыло, да… Ну а что поделать, если у них перья как пальцы действуют — даже гнутся?
— Да плевать! Вы что, считаете это нормальным — ломать нашу натуру?!
— Самосовершенствоваться — не значит ломаться, — философски изрек гусь-йога и исчез.
— Короче говоря, всё на Ваше усмотрение, — усмехнулся его братец. — Захотите выполнить задание — последуете совету. Нет — не сможете выполнить контракт!
— Символы тут при чем? — возопил Суперби, но ему никто не ответил. И не потому что первоптицы были невежливы (хотя кто их знает), просто отвечать некому было — кухня была абсолютно пуста, за исключением меня, страдающей от мигрени, и Суперби, пышущего праведным негодованием и размахивающего свитком со своим заданием, аки отсутствующим в опасной близости мечиком.
— Бесполезные утки! — прошипел он, рухнув обратно на стул.
— Они гуси, — пробормотала я на автомате и, попавшись под горячую руку, нарвалась на отповедь в стиле «я и сам знаю, не указывай мне тут на то, что валенки из шерсти валяют». Когда вопли нашей говорливой рыбки завершились фырканьем и нервным верчением в ластах чашки, я встала, набуздрякала Супербиюшке еще чайковского и заявила:
— Пойду я с Ленкой поговорю. Это ведь еще актуально?
— Естественно! — фыркнул мечник, грея лапки о чашку. Замерз, бедняжечка, теплым летним нервным вечерочком? — И не потому, что эти гуси совет дали, а потому, что мне нужны ее знания!
— О’кей, — хмыкнула я и пошлепала наверх.
К Ленке я без стука вламываться не решалась после того, как однажды застала ее сидящей в центре круга из свечей и что-то бубнившей себе под нос, а потому, достигнув двери с табличкой, являвшей собой фотографию вампирообразного Антонио Бандераса из фильма «Интервью с вампиром», под которой готическим шрифтом была сделана надпись «Смерть придет и за вами», трижды долбанулась в дверь и вопросила:
— Лен, не помешаю? Важный оккультный разговор!
— Заходи, — раздался вялый ответ из-за двери, и я заползла в мистическую хатку сеструндии. Она сидела за столом при свете бра, и я вздохнула
— Лен, мне помощь твоя нужна по оккультной символике.
— Что именно? — вопросила она с безразличной мордахой, но глазки подозрительно заблестели.
— Понимаешь, тот парень с длинными пепельными волосами — Суперби Скуало — ходил к нашим камушкам, — пояснила я, — и сделал зарисовки всех символов. Но, как оказалось, один камень пропал — камень на двенадцати часах с тремя символами.
Лена нахмурилась и поджала губы. Она всегда считала, что это сооружение нашу семью охраняет, и явно от подобной новости в восторге не была.
— Можешь помочь ему разобраться с этим? — продолжила я атаку. — Он считает, что это как-то связано с Книгой Судеб и, возможно, внесет в нашу жизнь какие-то изменения. Но он знаком с символикой лишь поверхностно, так что…
— Помогу, — перебила меня Ленка холодно. — Но я не обещаю, что это что-то изменит. Камни те очень и очень старые, это явно, а рисунки, судя по глубине нанесения, да и вообще по внешнему виду, были сделаны давным-давно. Сделать копию мы не сможем, но разобраться с последствиями я бы и сама хотела.
— Лады, — улыбнулась я, аки Ямамото. — Но, Лен, тут такое дело… — я замялась, а затем всё же просветила сестру: — Он довольно хамоватая личность и всех подряд зовет мусором. Плюс орет постоянно. У него громкость вообще почти не убавляется — только если он очень спокоен.
— Не важно, — чуть заметно пожала плечами Ленка. — Мне плевать, как меня называют, я просто буду язвить. Он что, мусорный мешок — к мусору-то тянется? Короче говоря, пусть приходит завтра после ужина. А орево меня вообще не волнует. У меня голова крепкая — бронебойная.
— Это хорошо, — улыбнулась я и встала: — Спасибо, Лен.
— Не за что, — пожала плечами сестра, возвращаясь к книге, лежавшей на столе. — Я делаю это не ради него, а ради нашей семьи.
— Вот за это и спасибо, — кивнула я и свалила куда подальше, а точнее, к Мане.
Маруськин обнаружилась у себя в комнате, куда я влетела без предупреждения и раскаяния. Она что-то печатала в компьютере и жевала карандаш, зажав его губами. Странная привычка, ну да ладно, не мое это дело, у самой не лучше имеются.
— Манюнь, поговорить бы? — протянула я, усаживаясь на ее койку.
— Зачем? — пробормотала сеструндия, не выпуская из зубов грифельный кошмар.
— «За надом», — парировала я. — Отвлекись на пять минут.
— Лааадно, — тоном мученика простонала Маша, бросив карандаш на стол, и, крутанувшись на кресле вокруг своей оси, затормозила лицом ко мне. Вот спасибо, осчастливила, хех.
— Фран, — коротко сказала я и воззрилась на Маню со смесью ехидства и любопытства.
— А что с ним? — озадачилась Манюня.