Спасите меня, Кацураги-сан! Том 7
Шрифт:
Он же, между прочим, изобрёл метод охлаждения больного, что помогало остановить сердце для проведения операции на нём.
— Тендо-кун, что думаешь? — вернул меня Казума из размышлений в реальный мир.
— Думаю, что для молодого хирурга — это отличная возможность получить новый опыт, — сказал я. — А мне-то ты какую роль предлагаешь?
— Как «какую»? — пожал плечами Кацураги Казума. — Опытного хирурга, который проконтролирует работу русского новичка.
— Казума-кун, ты ведь понимаешь, что я диплом получил совсем недавно? — подметил я. —
Проконсультировать я мог кого угодно, но с точки зрения здравого смысла я был в самом низу хирургической иерархии.
— Скажу тебе по секрету, — произнёс брат. — Заведующий хирургией считает иначе. Я случайно этот разговор подслушал.
— Заведующий? Ясуда Кенши? Он же вроде должен быть на больничном, — вспомнил я.
Совсем недавно я уложил его в стационар с язвой желудка. Причём я же лично его и оперировал!
— Он неофициально выписался, — сказал Казума. — По документам ещё числится в стационаре, а сам уже вовсю ходит по отделению и занимается подготовкой телемедицинской связи, о которой я только что сказал.
— Казума-кун, да ты не айтишник, — рассмеялся я. — Ты — самый настоящий шпион. Только не говори, что у тебя везде прослушка и камеры?
— Да если бы, — усмехнулся он. — Если бы была такая возможность, я бы уже…
Кацураги Казума замялся, заметив, что за его словами с интересом следит Лихачёва Хикари.
— Проехали, — махнул рукой он, так и не сказав, зачем ему использовать камеры. — Главное, что Ясуда Кенши считает, что ты готов. Но он знает, что у тебя и так огромная нагрузка, и не хочет напрягать тебя ещё и телемедициной.
— Так заведующий сам упоминал моё имя? — уточнил я. — Почему он сам или Рэйсэй Масаши не проведут эту операцию?
— Потому что никто не знает русский язык, а нанятый нашей клиникой переводчик владеет им… Мягко говоря, слабовато.
— Если бы наша клиника лучше изучала свои кадры, им было бы известно, что в профилактике работает шикарная медсестра, знающая и русский, и японский в совершенстве, — заявила Лихачёва Хикари, причём на русском языке.
— Э… — замялся Казума. — Что она только что сказала?
— Сказала, что устала от этих разговор и хочет спать, — сказал я.
— Эй, я этого не говорила! — насупилась Хикари. — Хотя, в твоих словах есть доля правды, Тендо-кун, — она сладко зевнула. — Пойду я обратно — в кровать. И да, не отказывайся, правда. Ты ведь так хорошо знаешь язык. А медициной в целом владеешь ещё лучше, Тендо-кун. Это — хороший шанс.
С этими словами она удалилась в соседнюю комнату. Как только Хикари закрыла за собой дверь, Кацураги Казума прошептал:
— Ну ты даёшь, братец! Я-то думал, что ты весь в работе, а у тебя тут иностранки в квартире обитают.
— Она — одна такая, — улыбнулся я. — Много иностранок я не знаю. Но давай-ка лучше вернёмся к теме. Когда запланирована эта операция?
— В понедельник вечером, если рассчитывать по местному времени, — ответил Казума. — Если найдёшь свободное время, то в восторге будут все. И наши хирурги, и русские.
—
— Конечно! — обрадовался Казума. — Спрашиваешь ещё! Ладно, слушай, мне что-то уже совсем неловко, что я застал тебя в такой интимный момент. Пойду-ка я к себе.
— Погоди! — остановил его я. — Мне кое-что до сих пор непонятно.
— И что же? — спросил Казума, медленно шагая в сторону прихожей.
— Почему для тебя так важно, чтобы именно я провёл эту консультацию? Ты ведь — айтишник. Вас-то наши внутрибольничные интриги не должны никак касаться.
— Ты прав, они нас и не касаются, — кивнул Казума. — Но мне очень хочется, чтобы мой брат проявил все свои способности. Вот поэтому я и припёрся к тебе посреди ночи.
— Спасибо тебе, Казума-кун, — я улыбнулся и похлопал его по плечу. — Это действительно важные новости. Я буду рад пообщаться с иностранными коллегами.
Брат, удовлетворённый моим решением, покинул квартиру. Я же решил вернуться к Хикари и доспать остаток ночи.
Оставшиеся выходные пролетели быстро. Хикари ушла домой только к концу следующего вечера. Остаток времени я потратил на спорт и быт. Так и наступил понедельник, а вместе с ним и последний месяц осени — ноябрь.
В Японии это время ощущалось очень странно. Холодов не было, температура даже не думала опускаться ниже десяти градусов. Ранее я совсем не интересовался восточным климатом, а теперь был вынужден взаимодействовать с ним напрямую. И, честно говоря, по душе он мне не приходился. Не хватало суровой зимы, как в обычном умеренно-континентальном климате, в котором я проживал ранее.
Понедельник начался с трудного пациента. Его записали ко мне вне плана, через связи с регистратурой. И, разумеется, заведующая регистраторами — Сакамото Фумико — сразу же со мной связалась.
— Кацураги-сан, очень серьёзный пациент, — произнесла она, не успев меня даже поприветствовать.
— И вам доброе утро, Сакамото-сан, — усмехнулся я. — Опять знакомых хотите протолкнуть без очереди?
— Да что вы! — воскликнула она. — Хуже. Мне все выходные названивала жена этого больного. Так уж вышло, что мы с ней знакомы. А сам он долгое время работал в администрации центрального района Токио. То есть… Сами понимаете, человек важный.
— Не имеет значения, — прямо высказал я своё мнение. — Хоть бездомный, хоть сам император. Мне без разницы. Главное, что ему нужна помощь. Что с больным?
— А я толком и не могу сказать вам, что это за болезнь, Кацураги-сан, — ответила Сакамото Фумико. — Какой-то сложный случай. Назван по фамилии открывшего его врача. В общем, без вас никак не разобраться, Кацураги-сан. Выручите?
Диагноз, названный по фамилии, открывшего его врача? Да таких сотни, если не тысячи. Но, как правило, таким образом именуются особенно редкие болезни. Лучше этого больного всё же осмотреть. Неспроста же Сакамото обратилась именно ко мне.