Спасите меня, Кацураги-сан! Том 7
Шрифт:
— Пусть проходит, Сакамото-сан, — согласился я. — Какая у него фамилия?
— Нидзияма. Нидзияма Харуки, — ответила она. — Уже направляю его к вам. Спасибо вам большое, Кацураги-сан. За мной уже столько долгов, что я и со счёта сбилась. Сколько вы пациентов от меня приняли? Пять? Десять? Когда-нибудь я обязательно верну вам долг.
— Бросьте, — сухо ответил я. — Это наша с вами работа.
Я положил трубку и повернулся к Огаве Хане.
— Слышали, Огава-сан? — спросил я.
Девушка тут же спрятала навострённые уши за монитор.
— Не притворяйтесь, что не
— Есть, Кацураги-сан! — Огава вскочила со стула и встала по стойке смирно, после чего выбежала в коридор.
Нидзияма не заставил себя долго ждать. Уже через пару минут мужчина вошёл в мой кабинет. По ухоженному внешнему виду и дорогому костюму я сразу понял, что это тот самый работник администрации, о котором говорила Сакамото Фумико. Однако внешний вид — единственное, что хорошо в нём смотрелось. С организмом пациента происходили большие проблемы, и я это понял с ходу. Достаточно было посмотреть на кожу Нидзиямы Харуки.
Если бы мне нужно было только поставить диагноз, пациент бы уже покинул мой кабинет. Но моя задача — ещё и подобрать качественное лечение.
Кожу Нидзиямы будто покрыли тонким слоем металла. А какого именно — ответ очевиден, если внимательно присмотреться к тёмно-коричневому или грязно-оранжевому оттенку покровов.
Бронза. Бронзовая болезнь. Так же её именуют болезнью Аддисона. Именно об этом пыталась сказать мне Сакамото Фумико. Раз регистратору сообщили о заболевании, значит, и сам пациент уже о нём знает. Выходит, Нидзияма Харуки наблюдается у профильного специалиста. Тогда зачем же ему терапевт?
— Добрый день, Кацураги-сан, — доброжелательно улыбнулся он и, поморщившись, присел на стул передо мной. — Наконец-то я к вам попал. Пытался прорваться к вам несколько месяцев.
— Несколько месяцев? — удивился я. — Нидзияма-сан, но я сегодня впервые услышал о том, что вы придёте. Никто даже не просил меня принять вас. Ни разу.
— Всё потому, что я пытался попасть к вам честно, — ухмыльнулся пациент. — Однако очередь к вам забита на несколько месяцев вперёд.
— Думаю, вы преувеличиваете, — рассмеялся я. — Несколько месяцев — это уж слишком.
— Нет, правда! — воскликнул он. — Вы ведь в первую очередь принимаете сотрудников корпорации «Ямамото-Фарм». Таковы правила клиники. А сотрудники уже забили запись на месяц вперёд. Понимаете? Обычные пациенты со стороны теперь и вовсе не могут к вам пробиться. Мне очень стыдно, что я воспользовался знакомством с заведующей вашей регистратурой, но… По крайней мере, я здесь!
— Я внимательно вас слушаю, Нидзияма-сан, — кивнул я. — Рассказывайте, что беспокоит. Только в первую очередь скажите, как долго вы уже страдаете болезнью Аддисона?
— Ого! — удивился он. — Так сразу поняли, чем я страдаю. Вот уж действительно — высший пилотаж, Кацураги-сан. Верно отгадали, бронзовая болезнь. Только, представьте себе, мне до сих пор никто толком и не объяснил, что это за недуг.
— Я с радостью расскажу вам подробно об этом заболевании, — ответил я. — Только для начала ответьте на ранее заданный вопрос. Как давно вы страдаете болезнью Аддисона? С чего всё началось?
— Пять лет уже страдаю этой дрянью, Кацураги-сан, — вздохнул Нидзияма Харуки. — Попал в аварию и повредил почки.
— Видимо, надпочечники, — уточнил я.
— И то и другое, — усмехнулся он. — С тех пор и болею. Мне тогда в больнице сказали, что у меня развился синдром… Э… Как его там? Что-то по-английски. Уотер…
— Синдром Уотерхауса-Фредериксона, — закончил за него я. — Острое повреждение надпочечников.
Только этот синдром в девяноста процентах случаев развивается у детей. У Нидзиямы Харуки его быть не должно, но нарушение работы надпочечников спровоцировала авария.
Надпочечники вообще очень недооценённый орган, если говорить о его знании в среде пациентов. Мало кто знает, какую важную роль играет эта структура в нашем организме. Надпочечники — это парный эндокринный орган, который располагается на верхних полюсах наших почек. Сидит там, как звезда на новогодней ёлке.
И не просто сидит, а выделяет уйму гормонов. Адреналин, норадреналин, кортизол, половые гормоны.
— Если говорить кратко, Нидзияма-сан, надпочечники влияют на давление, ваши вторичные половые признаки и обмен веществ в целом, — объяснил я. — Видимо, из-за аварии тот сложнопроизносимый синдром произошёл из-за кровоизлияния в надпочечники, и их функция окончательно нарушилась. Расскажите, что вас беспокоит, и я объясню, почему это происходит.
— Главная моя проблема в том, Кацураги-сан, что я с тех пор постоянно падаю в обмороки, — ответил Нидзияма. — Стоит мне чуть-чуть потрудиться, и я сразу же теряю сознание. Из-за этого пришлось оформить инвалидность и уйти с работы. Я, конечно, нахожу другие способы зарабатывать деньги, но всё равно стараюсь себя лишний раз не перетруждать. Неврологи говорят, что это из-за травмы головного мозга.
Вполне может быть, но я сильно в этом сомневаюсь. Я включил обычный «анализ» и взглянул на головной мозг пациента. А вслед за этим начал переключать режимы. Сначала «усиленный анализ», а потом «гистологический».
И не нашёл никаких серьёзных нарушений в его черепе. Кости были целы, мозг функционировал отлично, а насчёт сосудов у меня совсем не было претензий.
— Могу поспорить, что проблема совсем не в головном мозге, Нидзияма-сан, — сказал я. — Это происходит из-за падения уровня гормонов надпочечников. Скорее всего, в моменты стресса у вас падает давление, потому что надпочечники не могут его поднять.
— И из-за падения давления я могу потерять сознание? — удивился он.
— Конечно, — кивнул я. — От низкого давления люди теряют сознание чаще, чем от высокого. Если у человека гипертония, он может адаптироваться к повышенному давлению в сосудах. Но если у него гипотония, привыкнуть толком не выйдет. Крови в мозг поступает мало, и сознание из-за этого сильно нарушается.