Спасите меня, Кацураги-сан! Том 9
Шрифт:
Чёрт подери…
Ведь я назначал родителями Ниидзимы Касуги препараты из группы блокаторов кальциевых каналов. Они принимают нифедипин от давления, поскольку это лекарство повышает пульс, а у них именно такого рода гипертензия. Высокое давление и низкий пульс, которые хорошо купируются нифедипином.
А антибиотик кларитромицин и препарат от давления нифедипин точно так же взаимодействуют с ферментом, как и грейпфрут с эстрогеном.
Вот она! Причина острой почечной недостаточности.
— Куренай-сан, вы не читали, что они
— Не будем терять времени, — отмахнулся он. — Пожалуйста, помогите им, Кацураги-сан. Мне кажется, от одного вашего присутствия им станет лучше. Они только о вас и галдят уже второй день.
— Значит, они хотя бы в сознании? — спросил я.
— Приходят в него поочерёдно, — ответил коллега.
— Хорошо, особо трудных пациентов я уже принял. Остались одни ОРВИ и гипертензии, — кивнул я. — Прикройте меня. Я разберусь с семьёй Ниидзима.
Сакамото Рин и Куренай Цукаса продолжили приём за меня, а я побежал в реанимационное отделение. По дороге к нему на мой телефон начал звонить Ниидзима Касуга.
— Да, Ниидзима-сан, слушаю, — ответил я.
— Тендо-кун… В смысле, Кацураги-сан, — заикаясь, тараторил он. — Что там с ними? Мои родители на связь не выходят уже вторые сутки! Я места себе не нахожу! Хотел сообщить им, что планирую свадьбу с Нандини, а они молчат…
— Успокойтесь, Ниидзима-сан, я уже разбираюсь, — сказал я. — Их привезли сюда вчера с пневмонией. Остались кое-какие осложнения.
— Пневмония? У обоих? — удивился Ниидзима Касуга. — А я ведь просил их! Чёрт меня подери… Просил их этого не делать!
— Вы сейчас о чём вообще говорите? — не понял я.
— Они на какую-то прогулку отправились неделю назад. На пароходе, пожилые люди, да ещё и в такой холод! — произнёс он.
— Так, всё, Ниидзима-сан, это уже значения не имеет, — перебил его я. — Захожу в стационар. Сейчас буду решать вопрос. Свяжусь с вами, когда всё будет ясно.
Я положил трубку и вбежал в реанимационное отделение.
— Кацураги-сан! Сюда, — позвал меня Кондо Кагари.
Коллега находился в другом конце отделения. Ниидзиму Зэнкити и Ниидзму Мицумэ поместили в отдельный бокс. И это правильное решение. В противном случае останется риск, что другие ослабленные больные заразятся от них инфекцией.
— Кацураги-сан… — прошептала пожилая женщина. — Мы вас так ждали… Так ждали… А муж мой, кажется, не дождался.
Я взглянул на соседнюю койку. Ниидзима Зэнкити лежал без сознания. Но живой. «Анализ» не обманешь.
— Успокойтесь, вы оба живы, и я не дам вам уйти раньше времени, — произнёс я.
Я огляделся. В палате кроме меня, Кондо и двух пациентов больше никого не было.
— Кондо-сан, даю тебе последнее задание на сегодня, — произнёс я. — Подожди снаружи. Если кто-то придёт, скажи, чтобы нас не беспокоили.
— Уверены? Может, стоит позвать реаниматолога? — засомневался Кондо Кагари.
— Дайте мне двадцать минут с ними наедине! — поторопил
Кондо кивнул и выскочил в коридор. Когда дверь за ним закрылась, я приготовился к тяжёлой работе. Придётся приводить в порядок два органа сразу. У двух людей. Посмотрим, насколько возросли мои способности после поездки в Индию!
— Лежите спокойно, Ниидзима-сан, — попросил я Мицумэ. — Прикройте глаза. Отдохните. Я со всем разберусь.
Но женщина и так уже уснула.
Ослаблена, как и её муж. Давление слишком низкое. Действие нифедипина снесло его до шестидесяти на тридцать. А антибиотик, тем временем, вовсю портит работу почек. Ох и не просто же это будет исправить.
И как только в голову Куренай Цукасы пришла такая дурацкая идея?! Кларитромицин! Зачем?
Я сделал глубокий вдох и приступил к «анализу». В лёгких обоих больных полно гноя. Крупные очаги инфекции заняли целиком все нижние отделы. Сосуды во всём теле расслаблены. Артерии вообще перестали сжиматься, нарастает неконтролируемая артериальная гипотензия. Они скорее погибнут от шока, чем от острой почечной недостаточности или пневмонии.
Но начать лечение лучше всего именно с почек. И здесь мне поможет новообретённый «клеточный анализ».
Я пролез вглубь выделительных органов и начал собирать заново все клетки, которые входили в структуру почечных фильтров. Работы предстояло много. Полчаса ушло на то, чтобы восстановить нормальный процесс фильтрации у Ниидзимы Мицумэ. С Зэнкити всё обстояло ещё хуже. На лечение почек я убил больше часа, и всё это время мне приходилось поддерживать их давление на нужном уровне. Повышать его слишком резко я не спешил.
— Кацураги-сан, как вы? — спросил меня Кондо Кагари, чуть приотрыв дверь. — Я уже отбиваюсь, как могу. Медсёстры отделения реаниматологии не понимают, чем мы с вами тут занимаемся. Грозятся вызвать заведующего отделением!
— Уже почти всё, Кондо-сан, — тяжело вздохнул я. — Почти закончил. Дайте мне ещё десять минут. Если будут возмущаться — пусть заходят ко мне. Я разберусь.
Причиной низкого давления также была и высокая температура. Обоих пациентов жутко лихорадило. Гнойные очаги слишком большие. Чтобы вычистить их, понадобится немало энергии, но «клеточный анализ» теперь уже не потребуется.
Я прошёлся своей «антисептической формой» лекарской магии по дыхательным путям Ниидзма. После такого у них там ни одной бактерии бы не сохранилось. Однако гной всё же предстоит убрать, но для этого придётся дождаться, когда они проснутся.
Если увеличу отхождение мокроты, они захлебнутся. Нужно, чтобы пожилые пациенты откашлялись, будучи в сознании. Гной сильно раздражает лёгкие и служит средой для роста новых бактерий. Многие, кстати, полагают, что гной — это куча бактерий, но это не совсем так. Гноем зовётся куча мёртвых клеток — нейтрофилов, которые, подобно японским «камикадзе» храбро погибли в бою, уничтожив при этом опасные бактерии.