Спасите наши души
Шрифт:
– Тая! Не спать!
– А? – подпрыгнула она. – Ох, напугала, лягуха ты эдакая.
– Сама лягуха. Не время еще расслабляться, на, почитай-ка.
Я бросила ей брошюру. Тайка бегло просмотрела текст.
– Слушай, мне это все очень не нравится, – произнесла она, листая страницы, – я так понимаю, бог для них это некий вселенский дух, а святые все, кто исповедует их веру, то бишь, записаться к ним и все – ты уже святой. Это не дико?
– Дико, но нам надо сделать вид, что мы в бурном восторге. Главное не выпадать из образа тщеславных идиоток-писательниц.
– Да, да, мы хотим
– Прелесть, – вздохнула Тая, сползая с кровати. – Сколько там натикало?
– Половина шестого.
– До девяти мы тут со скуки гавкнемся, предлагаю пройтись по этажу, заглянуть в пару комнат. Этот клоун с дурацкой кличкой уверял, что двери тут не запираются.
– Что интересного ты думаешь обнаружить на гостевом этаже?
– Ну, мало ли.
Прихватив на всякий случай диктофон с фотоаппаратом, мы приоткрыли дверь, выглянули в коридор и, никого не увидав, выскользнули из комнаты.
Глава двадцатая
Соблюдать тишину оказалось проблемно – слишком громко шуршали Тайкины штаны. Пришлось ей, широко расставив ноги, передвигаться в позе краба черноморского. У соседней комнаты мы замерли и прислушались, потом осторожно толкнули дверь. Это тоже оказалось гостевое помещение, но обставленное несколько уютнее нашего: кровати посимпатичнее, круглый журнальный столик кресла у стены, небольшой телевизор на тумбочке у окна. Следующим помещением и впрямь была душевая на четыре кабинки, дверь рядом – туалет. Миновав лестницу, ведущую вниз, мы перебрались в «правое крыло». Там располагались три двери: две на правой стороне, одна на левой. И все оказались запертыми.
– Ах, значит, нет препятствий для духа? – прошептала Тая.
Со стороны лестницы послышался какой-то шум, и мы поспешили в свои апартаменты. Раскоряка Тая существенно тормозила процесс побега, и я успела испугаться, что нас застукают – по лестнице поднимались. В самый последний момент, когда голоса уже раздались на этаже, мы влетели в комнату и тихонько прикрыли дверь.
– Уф! – Тайка прижала ладонь к груди. – Сейчас сердце выпрыгнет… Сен, кажется, сюда идут.
В мгновение ока мы уже сидели на кроватях, погрузившись в чтение брошюрок. Совершенно случайно я бросила взгляд на стол у окна, там красовалась недопитая бутылка вина и пластиковые стаканчики. В один прыжок я достигла стола, схватила этот натюрморт и сунула под кровать. Но к нам никто не вошел, судя по звукам и шуму, народ заходил в соседнюю комнату с журнальным столиком. Мы переместились к стене и прислушались. Или слышимость была скверной, или разговаривали тихо, но доносилось лишь невнятное бу-бу-бу. Как не напрягались, ничего путевого не услышали, поняли лишь, что их там двое. Вернувшись на кровати, мы на всякий случай взяли брошюры.
– Который час?
– Шесть с копейками.
– У, как время медленно тянется.
Она встала и принялась ходить по комнате взад – вперед. Подойдя к окну, она присела на край стола и стала обозревать пейзажи.
– Глянь-ка, Сен.
– Чего там? – я нехотя слезла с кровати.
– Ну глянь иди!
Из-под свитера Тая извлекла висевший на шнурке
– Осторожнее, не высовывайся ты так, не хватало чтоб тебя заметили.
– Да они сюда и не смотрят. Слушай, а много народу, да? Человек пятьдесят, не меньше.
Мужчины были одеты обыкновенно – брюки, свитера, а женщины все поголовно в белых косынках, длинных юбках темных расцветок и свободных блузах навыпуск, с длинными рукавами, на некоторых были вязаные кофты. Определить возраст «святых послушников» было проблематично из-за платков на головах и похожей одежды, а вот мужчины – от тридцати и выше. Женского полу было подавляющее большинство.
– Сколько ж дур на белом свете, – вздохнула Тая, убирая фотоаппарат под свитер.
– Не от хорошей жизни, я думаю, они по сектам таскаться стали, у каждого этого «святого послушника», наверняка за спиной какая-нибудь трагедия.
– Отсутствие мозгов, вот, Сена, самая большая трагедия, – проворчала подруга, вытягиваясь на кровати. – Ты же читала эту лабуду, бред со всех сторон, это как надо людям мозги замусорить, чтобы они в такую абракадабру поверили.
– Главное найти подход к человеку, потом можно втюхать ему в мозги все что угодно, – я продолжала стоять у окна, высматривая в веренице Ирину Колесникову.
– Если мозги есть, – упрямилась Тая, – то они не пострадают, человек просто не подпустит к себе сектантского вампира.
– Разные бывают ситуации, очень разные.
Последний человек скрылся в избе, округа опустела. Ирину я не заметила, хотя вполне могла ее просто не узнать в такой одежде.
– Чего там происходит? – приподнялась на локтях подруга.
– Ничего, зашли в дом, должно быть это молельня или что-то вроде этого.
– Потом, видать, ужинать пойдут, а там и наша очередь подойдет. Так есть хочется, аж скулы сводит, бутерброды просвистели как-то незаметно.
– Худеть вам, барыня, надобно, худеть.
– Да ну, сколько той жизни осталось, – она перевернулась на бок, – и так удовольствий никаких, так еще и в еде себе отказывать. А за стеной там все бубнят и бубнят, жаль, что никак не подслушать, даже балкона нет. Скукатища… чем бы заняться?
– Мы смертельно уставшие грибники, чем еще мы можем заниматься кроме долгожданного отдыха? Пойти и спросить, есть ли у них тут бильярд? Давай поспим.
На этот счет Тайку не надо было долго уговаривать, через пару минут она уже вовсю насвистывала курносой носопырой.
Проснулась я, как по тревоге, без пяти девять.
– Тая! Вставай! Хен де хох, рашин зольдатен!
Зевая и хлопая ресницами, она нехотя сползла с кровати.
– Давай, давай, скорее шевелись, а то нам вообще ничего не достанется, всё святые слопают.
Находясь в тылу врага, мы предпочитали не расставаться со звукозаписывающей и фотографирующей техникой, на Тайкиной шее болтался фотоаппарат, у меня под свитером на таком же шнурке притаился диктофон.
– Слушай, что у тебя под штанами надето?