Спасите наши души
Шрифт:
Старр не уловил никакой напряженности в атмосфере, не ощутил ни малейшего предчувствия, и впервые шестое чувство его обмануло. То же самое можно было сказать и про Лавро. Едва они двинулись дальше и Лавро снова занял свое место во главе отряда, как автомат в руках штатского издал сухую очередь. Лавро обернулся, несколько секунд постоял, не сводя со стрелявшего пристального взгляда пылавших ненавистью глаз, и рухнул лицом вниз.
Никто не шевельнулся. Литтл кашлянул в знак неодобрения.
— Я не сомневаюсь, сэр, что у вас были веские основания так поступить, — произнес он, — но вряд ли было благоразумно устраивать здесь пальбу. Горы, воздух
— Здесь на десятки километров вокруг ни души, — сказал генерал. — У нас не было выбора.
Он взглянул на тело Лавро и пожал плечами.
— Пекинский человек, — сказал он коротко.
Занятное выражение, подумал Старр. Настоящий пекинский человек, синантроп, был одним из предков современного человека, ему было примерно пятьсот тысяч лет, и его окаменелые останки в тридцатые годы откопал недалеко от Пекина Тейяр де Шарден.
— Он был албанским агентом, — сказал Попович. — Мы проводили контрольную проверку с помощью наших людей в Тиране, им удалось раскрыть его в последний момент. Был сталинистом, сталинистом и остался.
— Если мы, американцы, не можем больше доверять даже порядочному коммунисту, то куда же катится мир? — сказал Старр.
Похоже, генералу эта шутка пришлась не по вкусу.
— Как вам известно, полковник, — сказал он, — в данный момент внутри коммунистического лагеря имеются глубокие разногласия — разумеется, временного характера.
— Вы мне просто сердце разрываете, — вздохнул Старр.
— Он выдал бы вас албанцам, как только вы спустились бы в долину. Слава богу, мы его вовремя убрали.
«Слава богу» — общепринятая формулировка, подумал Старр. Интересно было бы узнать, что о ней думает сам фигурант этого выражения.
В последний раз посмотрев на брошенную оземь древнюю византийскую икону, он снова мысленно увидел, как Лавро, беря губами с ножа сыр, бросает взгляд на часы и говорит, что они будут на месте встречи раньше положенного. Старр надеялся, что козий сыр был вкусным, что это был лучший козий сыр, который когда-либо ел этот уже не молодой человек.
— Его заменит вот этот юноша, — сказал Попович. — Он хорошо знает горы.
Литтл внимательно посмотрел на парнишку:
— А что еще он знает?
— Он будет выполнять ваши приказы.
— Очень жаль, генерал, но этого недостаточно. Мои люди прошли тщательный отбор, их обстоятельно готовили, им известно об операции все в мельчайших подробностях. Это испытанные профессионалы, лучшие в мире. Операция должна быть проведена безукоризненно, и нельзя доверить часть ответственности юнцу, который прибыл в последний момент и не способен ни на что, кроме как «выполнять приказы».
— Вам здесь не обойтись без проводника, — сказал Попович.
Глаза молодого человека смеялись. Славное лицо, сказал себе Старр, одно из тех мужественных, серьезных лиц, что встречаются на Балканах. У юноши были черные вьющиеся волосы, суровые черты и уверенная улыбка человека, который еще ни разу не проверил себя в настоящем испытании. Он уже снял электронный комбинезон с тела Лавро и натягивал его на себя. Тот был ему впору: окровавленные дырочки оказались как раз на уровне сердца.
— Отлично, — произнес он по-английски, закончив одеваться.
На лице Литтла обозначилось ледяное осуждение.
— Импровизация, — сказал он. — В нашем деле это недопустимо. Мне необходимо подтверждение из главного штаба.
— Невозможно. Нет времени.
У югославского генерала был разъяренный вид.
— Ответственность я беру
— Очень хорошо, — кивнул Литтл. — Хоть какая-то польза от него будет: его убьют первым. Это сократит наши потери!
Он сухо отдал честь Поповичу и указал тростью на горизонт:
— Хорошо, двинулись!
— Окажите мне любезность, майор, — сказал ему Старр, когда они тронулись в путь. — Я желал бы услышать, как вы иногда, чисто по дружбе или из учтивости, говорите «о’кей» вместо «очень хорошо» или «right». Знаете ли вы, кто когда-то идеально играл роль настоящего английского джентльмена на экране и на сцене?
— Настоящего английского джентльмена на экране и на сцене не существует, — заявил Литтл. — Там одни лицедеи. Одно с другим несовместимо.
— Лесли Ховард [41] , венгерский еврей. А вы сами, откуда вы, черт побери, родом, раз так хорошо изображаете англичанина? Отец ирландец, мать румынка?
Впервые с тех пор, как они познакомились, на лице Литтла мелькнула тень улыбки.
— О’кей, — сказал он, — двинулись!
Больше трех часов они карабкались по скалам — на сей раз это было настоящее восхождение. Если горные козы когда-то и жили здесь, то они, наверное, перемерли с голоду еще сотню тысяч лет назад, подумал Старр. Величественный хаос, геологическая глушь. Им нужно было пересечь еще две долины и два хребта, причем последний — ночью, дабы не натолкнуться на албанские передовые посты. Свет был резким, воздух пах раскаленным камнем; под ногами не было ни метра гладкой поверхности, и с грузом на спине они чувствовали себя неуклюжими и словно чужими в собственном теле, стараясь свыкнуться с тяжестью и раз за разом снова обрести равновесие.
41
Лесли Ховард— исполнитель ролей «истинных джентльменов» в английских и американских фильмах. Самая известная роль — Эшли в «Унесенных ветром».
В полдень они достигли вершины хребта Горо и стали ждать сумерек.
Их звуковая аппаратура и новый инфракрасный «глаз», усовершенствованный со времен войны во Вьетнаме, обеспечивали максимум безопасности при движении в темноте. Они могли рассмотреть каждую деталь в радиусе километра. Ночь была красной: красными были горы, небо и луна. Они также слышали все в радиусе двух километров. Во время тренировок в Англии приборы доносили до них каждый вздох пары, занимавшейся любовью в полутора милях в лесу. Через слуховой аппарат их собственные шаги звучали оглушительным грохотом; покатившийся камень, свист сурка в долине, стрекот насекомого внезапно обретали гремучую ясность. Природа открывалась им в своих самых тайных проявлениях. В их недостаточно натренированных ушах это зачастую звучало как безумная музыка, симфония страха, без мелодии и смысла. В какой-то момент они услышали душераздирающие стоны, будто какой-то гигантский ребенок, застрявший с доисторических времен в темной складке земли, вдруг испустил дух. Но оказалось — в гнезде закричал орленок, которому приснился дурной сон. Когда они сделали остановку, чтобы свериться с картой — в двух километрах восточнее находились передовой албанский пост и патрули, — до них вдруг донеслась череда ужасных вздохов, а затем словно сама земля принялась визжать и рычать.