Спаситель мира
Шрифт:
— Вас слушают, — проворковал звонкий женский голос.
— Я хотел бы вступить в общество, — соврал Слава. — Что для этого надо?
— Ну, во-первых, приехать к нам на собеседование. Во-вторых, прочесть все, что написал Великий Учитель, и уметь рассказать об этом другим. В-третьих, беззаветно любить Святослава Альфредовича и следовать в своей жизни его заветам. — По тому, как дама на другом конце провода поставленным голосом сообщала условия приема в общество, следователь понял, что дело там поставлено на широкую ногу.
— Когда можно приехать на собеседование? — стараясь сохранить серьезный тон, поинтересовался он.
— У
— Да, есть.
— Запишите, когда собирается наш Совет.
Совет собирался раз в неделю, при этом в разные дни и часы. Слава записал расписание на три недели вперед и, поблагодарив даму, положил трубку. Ближайшее заседание было намечено на завтра.
Второй номер тоже ответил без промедления. Но в «Международном фонде культуры им. Святослава Стерна» трубку взял мужчина.
— Здравствуйте. Я бы хотел вступить в фонд. Скажите, что для этого нужно?
— Вы юридическое или частное лицо? — строго поинтересовались в трубке.
— Я лицо частное.
— Тогда это довольно сложная процедура. Мы платный фонд. Чтобы вступить в нашу организацию, надо сделать взнос.
— О какой сумме идет речь? — полюбопытствовал Слава.
— Для частных лиц взнос начинается от двадцати пяти тысяч рублей.
Заплатившие такую сумму становятся послушниками Стерна без права голоса. Но если вы хотите иметь голос в Совете фонда, то должны внести не менее пятидесяти тысяч. Тогда вы будете приняты в подмастерья Стерна и сможете участвовать в нашей коммерческой деятельности.
Синицын записал адрес и часы приема. В культурный фонд Стерна можно было приехать в любой день с десяти до семнадцати. Кассир, принимающий взносы, задерживался до девятнадцати часов.
Оставался университет «Живая улыбка Святослава Стерна». В университете с утра не работали. Там стоял автоответчик.
— Если вы искренне любите великого Стерна, приходите в наш университет, — провещал записанный на пленку артистический баритон. После этих патетических слов выяснялось, что прием студентов-почитателей мудреца происходит каждое первое число месяца и обучение за шесть недель обходится в две тысячи долларов.
«Ничего себе некоммерческое учреждение! — подумал Синицын. — За шесть недель живой улыбочки две штуки баксов. Дорогая улыбочка». Слава снова поглядел на часы. Стрелки показывали без двадцати десять. Звонить в театр режиссер просил после одиннадцати. До этого оставалось почти полтора часа. Слава достал из кейса роман и продолжил чтение.
Альфред Федорович Стерн кутался в плед. В железной печурке догорали ножки его любимых стульев из столовой. Стол он сжег на прошлой неделе. Карельская береза, отшлифованная руками великих мебельщиков Франции, горела жарко, но старый человек согреться не мог. После отъезда сына в Финляндию старик остался совершенно один. Жену он похоронил в начале четырнадцатого года. Их младший сын Адольф Стерн умер от ран в первый месяц войны, и супруга Альфреда Федоровича гибель любимого сына не пережила. К Святославу она была равнодушна. Черствый и амбициозный мальчик сердце матери не согревал. Альфред Федорович, наоборот, все свои отцовские надежды связывал со старшим. Тщеславие и деловая смекалка сына ему импонировали.
Старик тяжело поднялся с кресла, нагнулся к печке и погрел от ее жара руки. Длинные искривленные ревматизмом и старостью пальцы от холода немели.
Потерев руки
Стерн продолжал себя причислять к этому тайному ордену и с мечом расставаться не желал. Он переворошил все ящики, вздохнул и вернулся к камину. Тут хотя бы было тепло. Замерзающий старик потуже укутался в плед и уже хотел погрузиться в кресло, как услышал громкий стук в дверь. Гостей Стерн не ждал, поэтому предположил худшее, что в дом ломятся грабители. Альфред Федорович не был трусом и отдавать себя на милость негодяев не собирался. Он выдвинул большой ящик своего письменного стола и вынул меч. Золоченая бронза ручки казалась такой же холодной, как его замерзшие пальцы. Но холодок металла вселил уверенность. В парадное молотили изо всех сил. Стерн сбросил на пол плед и решительно зашагал к двери.
— Кто там? — спросил он глухим голосом и сжал рукоятку меча.
— Именем революции, откройте, — услышал Стерн и замер. Пребывая в одиночестве, истощенный голодом и холодом, о чекистах он как-то на время забыл.
Рассказы о зверствах новой власти, конечно, слышал, но считал, что лично к нему это не относится. Имение давно конфисковали, да Стерны никогда и не считали себя помещиками. Доходов с усадьбы они не получали. На поддержание дома и парка Альфред Федорович тратил деньги, заработанные на юридической ниве. Поэтому и думал, что является трудящимся, так что претензий от пролетарской власти не ждал.
— Откройте, или мы выломаем дверь, — пригрозили снаружи.
Старик спрятал меч за вешалку и отодвинул засов. В квартиру ворвались четверо и за десять минут перевернули все вверх дном. Хозяин молча наблюдал, как представители нового порядка роются в его белье и бумагах.
— Золотишко, батя, где прячешь? — безразличным тоном поинтересовался сутулый тип в кожанке. Его красная усатая физиономия не выглядела злой. В глазах чекиста читалось живое любопытство к жилью человека из другого мира.
— Я вам не батя. Меня зовут Альфред Федорович Стерн. И я, сударь, три дня не ел. Если бы у меня имелось золото, я давно выменял бы его на хлеб или картофель.
— Ладно, одевайся, старик. Тебе придется поехать с нами, — видно поверив Стерну, что золота у него нет, заявил усатый.
— Куда и зачем я должен ехать? — раздраженно спросил Альберт Федорович.
Чекист залез в карман и, вынув бумагу, сунул старику под нос:
— Ты, батя, грамотный, читай сам.
— Без очков я не читаю. Уж не откажите в любезности, раз вы ввалились в мой дом, объяснить причину вашего вторжения, — стараясь говорить спокойно, потребовал старый юрист.