Спаситель мира
Шрифт:
Утром в понедельник Слава вышагивал по Гоголевскому бульвару, чувствуя себя женатым мужчиной. Воскресенье он провел с Леной, и сегодня утром ему подали кофе и яичницу с ветчиной, погладили выстиранную накануне рубашку и вручили пакет с бутербродами. Лена творила его уход деловито и просто, как заправская хозяйка со стажем. До этого бытовую заботу о нем держала в своих руках Вера Сергеевна. Но одно дело — мама, а совсем другое — любимая девушка.
Это новое чувство наполняло молодого человека, и он глуповато улыбался. Но постепенно мысли о деле сняли блаженную улыбку с лица старшего лейтенанта, и в его выражении возникло
Синицын ехал в библиотеку Петровки 38, чтобы ознакомиться со свежей книгой «Живая улыбка Святослава Стерна». Собеседование в обществе любителей мудреца требовало подготовки. Слава не мог в этой организации открываться. Как бы он выглядел, если бы пришел со своей милицейской корочкой и спросил: «Не вы ли убили писателя Каребина и его издательницу, прознав про роман, выдающий вашего небожителя как платного агента ОГПУ?»
Следователь решил поиграть в поклонника Стерна. Игра позволяла ему спокойно понаблюдать за послушниками, живущими не реальной жизнью, а учением своего кумира. Славу и раньше интересовал феномен сектантства. Откуда берутся люди, внезапно уходящие от житейских проблем в надуманный и абсурдный мир чужих догм? От внутренней пустоты и страха перед реалиями? Слава понимал, что в большинстве это слабые и ущербные представители общества. Но особое любопытство вызывали у него даже не сами сектанты, а их пастыри. Чем руководствовались эти божки? Жаждой славы и поклонения? Возможностью обобрать свою паству и жить за счет обманутых прихожан? Или ими двигал болезненный комплекс неполноценности, таким образом компенсированный? Слава допускал, что некоторые «учителя» могли и искренне верить в свою миссию. Но это уже смахивало на клинику. Так кто же они на самом деле? Маньяки или злодеи?
Все больше Синицын начинал склоняться к тому, что причина убийства писателя кроется в содержании его романа. Каребин писал свои исторические книги, используя документы. Не дискету ли с кремлевским завещанием Стерна, которую отыскал в квартире Гороховского переулка Саша Лебедев, пытался добыть убийца? А копии каких еще документов хранил писатель дома? Скорее всего, не только эту бумагу показали Каребину в архивах ФСБ. Недаром таинственный Иван Иванович намекнул, что их информация могла явиться причиной гибели беллетриста.
Если предположить, что Стерн был завербован и Каребин обладает копиями изобличающих Стерна документов, обвинить автора во лжи почитатели не смогут. Но как еще остановить выход скандальной книги? Взять в руки пистолет.
Глубоко задумавшись, Синицын миновал станцию метро «Кропоткинская», где намеревался спуститься под землю, зашагал по Воздвиженке. Но тут опомнился, остановился и одновременно боковым зрением заметил человека, который тоже резко притормозил. Слава оглянулся, пытаясь его разглядеть, но никого не увидел.
«Показалось», — решил он. Однако возвращаться к «Кропоткинской» не стал.
Суеверные привычки Лены Шмелевой понемногу им явно перенимались. Слава двинул к Садовому кольцу, но теперь стараясь следить, нет ли хвоста. У троллейбусной остановки постоял, пропустил 10-й и уселся на "Б".Никто за ним не увязался. До здания Управления он также хвоста не заметил и окончательно решил, что на Воздвиженке он ему померещился.
В библиотеке Управления сидел только один читатель. Пожилой майор, возможно, уже на пенсии, листал журнал «На посту» времен развитого социализма.
Слава заказал «Живую улыбку», чем вызвал удивленный взгляд синеокой библиотекарши, и уселся в ожидании у окна. Книгу Стерна ему принесли быстро.
Она выглядела
На трех страницах он перечислил удивительные чудеса из жизни Стерна.
По его словам, Святослав Альфредович обладал чудесной способностью читать чужие мысли и передавать свои на расстоянии. Обладал способностью к гипнозу и всякого рода внушениям. Он якобы мог говорить со своими учениками, находящимися на другом конце света. «Врет», — подумал Синицын и перешел к основному тексту.
Читать было трудно. Банальные истины подавались мистиком с многозначительной откровенностью. А фраза, что свет улыбки изгонит мировой мрак, заставила самого Славу улыбнуться. «Неужели есть идиоты, которые верят, что им преподнесено откровение?» — подивился он. Пророчество, будто из космоса на землю прольются новые потоки и затеют борьбу добра со злом, тем более выглядело для человека со здравым смыслом полным бредом. Стерн без конца ссылался на каких-то мистических вестников, несущих ему тайные знаки. Слава быстро разобрался, что книга состоит из прописных истин, высказанных поучительным и загадочным стилем. Однако людям, желающим увидеть мудрость в обыкновенной банальности, этого не запретишь. Зубрил же миллиард китайцев цитатник вождя, в котором великий кормчий выдавал истины вроде тех, что «трудиться хорошо, а бездельничать дурно», и считали это величайшим откровением. А китайцы — народ с тысячелетней культурой… Слава вспомнил роман Каребина и подумал, сколько же денег понадобилось революционным затейникам, чтобы создать бога из этого кичливого индюка?
Через два часа молодой следователь осилил книжицу и решил, что достаточно подкован, чтобы пройти собеседование в «Обществе любителей Стерна». До трех оставалось время, и старший лейтенант заехал домой.
— Пусик, как хорошо, что ты пришел! — обрадовалась Вера Сергеевна. Без сына она скучала, хоть и понимала, что выросшему чаду с молодой женщиной интереснее.
— Куда же я от тебя денусь? — Слава обнял мать и заглянул ей в глаза. — Что за звонки, мам, тебя встревожили?
— Странные звонки, Пусик. Я снимаю трубку, спрашиваю: «Кто?» — а там молчат. Я сперва думала, что не соединяется, но потом мне показалось, будто в трубке дышат. Молчат и дышат.
— Мало ли дураков? — отмахнулся сын.
— Не знаю, но я забеспокоилась. Может, тебя хотят услышать, а со мной говорить не желают? — предположила Вера Сергеевна.
— Среди моих знакомых таких кретинов нет, — убежденно заявил Синицын.
— Ты прости, что я со своими глупостями тебя донимаю. Не может ли это быть связано с твоим самостоятельным расследованием? Что-то нехорошо у меня на душе.
Слава хотел рассмеяться, но вспомнил слова Ивана Ивановича на Кузнецком мосту: «Ты сам старайся быть поосторожнее», и веселиться не стал.
— Не выдумывай, мам, — успокоил он Веру Сергеевну. — Если тебе страшно, поезжай к тете Лиде на дачу. Я все равно пока поживу у Лены.
— И сегодня? — грустно поинтересовалась родительница.
— Нет, сегодня моя смена дежурит в Гороховском переулке. У нас там засада.
— Это опасно? — заволновалась она.
— Да брось, мам. Меня же страхуют. Никакой опасности нет, — заверил Слава и направился в душ.
Намывшись, побрившись и переодевшись, он с удовольствием пообедал — бутерброды Лены хороши, а маменькины харчи лучше — поцеловал Веру Сергеевну и вышел из дома.