Спаситель Птолемей
Шрифт:
Глава шестая
Храм муз
Замысел Деметрия Фалерского. Птолемей завершает свой литературный труд об Александре Великом. Гибель Антигона. Открытие Мусейона.
Александрия задремала под звездами вечернего неба. Город постепенно погружался в ранний сон, ведь завтра всем александрийцам предстояло участвовать в грандиозном празднике, посвященном открытию Мусейона – Храма Муз.
В конце прошлого столетия, накануне поражения Птолемея в Кипрской войне, когда Деметрий Полиоркет с почестями въехал в Афины и все сторонники Кассандра были подвергнуты гонению, афиняне с позором изгнали своего правителя Деметрий Фалерского из города. Деметрий Фалерский, не раздумывая, направился в Александрию. Философ подготовил
Приехав в Александрию, философ не рассчитывал на аудиенцию в ближайшее время, зная, что Птолемей занят срочной подготовкой армии и флота к войне с Антигоном. Но Птолемей принял его на следующий день после приезда в своем строящемся дворце в Брухейоне. Он предстал перед философом приветливо улыбающимся и легким кивком головы ответил на его глубоких поклон, устремив на гостя острый взгляд своих проницательных глаз.
– Приветствую тебя в Александрии. Я знаю, что неблагодарные афиняне избрали себе нового кумира. Не уверен, что надолго. Их настроение переменчиво. Рад, что приехал именно ко мне. Египет нуждается в выдающихся философах.
Уловив безмолвное изумление Деметрия Фалерского, пораженного роскошью покоев дворца, отделанных мрамором, эбеновым деревом, слоновой костью, золотом и серебром, Птолемей удовлетворенно заметил:
– Да, Египет снова богат и может достойно содержать своих правителей. Я хотел бы видеть тебя среди своих ближайших соратников, чтобы ты своими деяниями приумножил славу вверенной мне страны.
Деметрий Фалерский низко поклонился:
– Ничего другого я не жду с таким нетерпением.
Философ тут же изложил Птолемею свой замысел: он предложил создать в Александрии великолепный центр культуры, искусства и науки и назвать его Мусейон – Храм Муз, собрать в нем все ценные рукописи, которые бы хранили, изучали и размножали и привлечь к работе выдающихся ученых, философов, талантливых сочинителей, причем содержать их за счет государства.
– Исполнить такой замысел по силам только мудрому царю, – сказал тогда философ.
– Но я пока не царь, – усмехнулся Птолемей.
– Ты станешь им!.. И очень скоро!.. – философ не сомневался в правоте своих слов.
Деметрий Фалерский был обаятельным, остроумным и высокообразованным человеком. Птолемей внимательно выслушал его, со своей стороны предложил проводить в Мусейоне научные исследования в области астрономии, математики, физики, ботаники, зоологии и непременно медицины, разбить вокруг Мусейона Ботанический и Зоологический сады. Мысль философа пришлась Птолемею явно по душе, а слова у него не расходились с делом. Он попросил Деметрия Фалерского лично возглавить работу по скорейшему претворению в жизнь этого грандиозного замысла, принять на себя обязанности по привлечению в Александрию выдающихся ученых, философов, поэтов и художников, следить за строительством Храма Муз, чтобы он стал величайшим в мире центрам культуры, искусства и науки.
При этом Птолемей с улыбкой произнес:
– Это задание на всю жизнь! Александрия заслужила такого человека, как ты!..
В лице Деметрия Фалерского Птолемей приобрел талантливом соратника и организатора. С согласия Птолемея философ скупал, не жалея денег, редкие рукописи, по возможности в оригинале, зная сколь велика страсть Птолемея к коллекционированию.
В Александрию стали стекаться ценнейшие и редчайшие рукописи со всего эллинистического мира, а с ними и за ними потянулись и наиболее выдающиеся представители культуры и науки. И никто из них за свои заслуги перед Египтом не оставался без щедрого вознаграждения.
– Высоко ценить и оберегать талантливых людей одна из важнейших обязанностей правителей государства, – постоянно повторял Птолемей.
Задолго до окончания строительства Мусейона Птолемей лично дал разрешение приехавшему в Александрию из Халкидона греческому врачу Герофилу впервые в истории медицины проводить анатомические исследования на трупах людей для изучения внутренних органов человека.
Доклад Герофила, на котором присутствовал сам Птолемей, вызвал настоящую сенсацию среди ученых и философов.
В возводимых садах Мусейона прогуливался Евклид с восковой табличкой в руках, на которой была начертана теорема прямоугольного треугольника. Здесь он завершил свой труд «Элементы математики». К сожалению, великий математик не дожил до открытия Мусейона, но его труды несомненно составят гордость хранилища библиотеки.
Рабы гасили светильники в залах царского дворца. Только покои Птолемея были ярко освещены. Уединившись в кабинете, царь торопился закончить свой многолетний литературный труд, чтобы преподнести историю деяний великого Александра в дар библиотеке Мусейона.
Птолемей снова и снова задавал себе вопрос: «Хорошо ли я написал её?»
И ответил сам себе: «Во всех случаях, хорошо ли, плохо ли, мое сочинение станет историческим документом, свидетельством того, как жил великий человек и окружающие его люди. Все свободное от государственных дел время, а его, особенно после моего воцарения в Египте, стало совсем мало, я посвящал этому труду, жил им, и притом в обстоятельствах необыкновенных – поход Александра, разгром персидского царства, создание гигантского, могущественного государства Александра Великого и, наконец, его разрушение диадохами. Каждое время единственно и неповторимо. В каждом времени есть то, чего никогда еще не бывало и никогда уже не будете.»
Царь вспомнил, как мучительно долго не мог закончить свой литературный труд. И только приезд любимого друга Селевна на открытие Мусейона и его подробный рассказ о гибели Антигона позволил Птолемею завершить написанную им историю деяний великого Александра.
Птолемей пододвинул светильник к папирусному свитку и стал перечитывать только что написанное.
«Наступил день сражения. Зловещие знамения окончательно поколебали мужество Антигона. Накануне Деметрий рассказал ему, что во сне видел царя Александра в роскошном вооружении. Александр Великий подошел к Деметрию и спросил его, какие слова он изберет своим призывом для предстоящей битвы при Ипсе. Деметрий ответил: „Твои, великий царь! Зевс и победа!“ На что Александр сказал: „В таком случае я встану на сторону врагов Антигона, которые охотно примут меня.“ Когда войска уже выстроились в боевом порядке, престарелый царь, выйдя из своего шатра, с такой силой упал на землю, что разбил себе всё лицо. С трудом поднявшись на ноги, Антигон воздел руки к небу и стал молить богов даровать ему победу или быструю смерть прежде, чем он будет побежден, если такое случится.
Вскоре началось сражение. Во главе крыла конницы с одной стороны стоял Деметрий, а с другой – сын Селевка, Антиох. Деметрий первым стремительно бросился на неприятеля. Ему удалось опрокинуть всадников Антиоха, которые в полном бегстве рассеялись в тылу армии Селевка. Деметрий был так захвачен преследованием противника, что не обратил внимания на то, что творилось позади него. Селевк, один из самых выдающихся полководцев, сразу разобравшись в сложившейся на поле битвы обстановке, приказал выстроить своих слонов так, чтобы Деметрий был совершенно отрезан от боевой линии Антигона. Таким образом, фаланги Антигона были лишены сообщения с прикрывавшей их конницей и стремительные всадники Селевка начали атаковать их со всех сторон, раня стрелами и утомляя постоянными нападениями. Наконец свершилось возмездие, которого долгие годы после предательства Антигона желал Селевк: среди беспорядка и страха отдельные части неприятельской пехоты сложили оружие, а остальные сочли всё потерянным и обратились в бегство. Только несгибаемый Антигон, подобно неприступной скале, не отступал. Когда воины Селевка начали окружать его, единственный оставшийся верным Антигону телохранитель воскликнул: „Царь, они идут против тебя!“ Антигону гордо вскинув голову, ответил: „Против кого же другого им идти? Деметрий скоро вернется и поможет мне.“ Тщетно искал глазами своего любимого сына восьмидесятилетний полководец!.. Вокруг него свистели стрелы, летели камни, но он не двигался с места, словно врос в землю. Всё поджидал своего дорогого сына, пока, наконец, в него не попали одна за другой несколько стрел.