Спаситель Птолемей
Шрифт:
Антигон Одноглазый замертво пал на землю.
Участь битвы при Ипсе была решена. Армия Антигона была полностью разгромлена. С остатками пехоты и конницы Деметрий бежал в Эфес.
Битвой при Ипсе был окончательно решен великий вопрос эпохи диадохов. Могущественная власть царя Антигона и его сына Деметрия, которая еще раз хотела соединить в своих руках всё царство Александра Великом, была уничтожена.»
Птолемей откинулся в кресле, закрыл глаза. Он до сих пор слышал голоса своих ушедших боевых товарищей по оружию. Все они уже люди минувшего. Он, Птолемей, перешагнул в новое столетие. Век Александра закончился гибелью Антигона. В начале наступившего нового столетия умер Кассандр. Этими двумя именами как бы завершились дни великого разрушения. Птолемей не любил ни Антигона, ни Кассандра, но они были яркими личностями великой эпохи, на смену которой приходят новые имена, новые люди.
«В Египте наконец-то воцарился мир. На долго ли? – задумался Птолемей. – Мир и сейчас еще находится на острие ножа. Александр не вернулся в Македонию, где он, как и я, родился.
Птолемей аккуратно свернул папирус и положил в специально изготовленный для рукописи футляр. Завтра к нему будет прикреплена табличка с названием сочинения: Птолемей Первый Сотер «История об Александре Великом и его эпохе.» Детище литературного вдохновения царя Египта займет место на полке из кедрового дерева в библиотеке Мусейона, богатство собрания которой уже поистине уникально и ошеломляет многих знатоков: на полках библиотеки к её открытию собраны сочинения древнегреческих лириков – Алкея, Пиндара, Ивика, Стесихора, стихи поэтессы Коринны, пять раз победившей в состязаниях самого Пиндара, басни Эзопа; свиток неистового поэта Архилоха, которого военные походы по Фракии убедили в необходимости видеть и понимать простого человека, а не только героя, на поле сражения; собрание произведений сладкозвучной Сафо, десятой музы, как назвал её Платон; исторические труды Геродота, Фукидида, трагедии Эсхила, Софокла, Еврипида; сочинения великих философов Анаксагора, Демокрита, Протагора, Платона, Аристотеля… Всех не счесть!.. Особую гордость библиотеки составят и глиняные дощечки с клинописными текстами переписки фараонов Египта с царями Вавилона, Ашшура, Ханаана, Митании, которые доказывают, что несколько столетий назад вавилонский язык был всемирным. Самим фараонам Египта служили для переписки не иероглифы, а клинопись. Бесценный дар библиотеке привез из Вавилона и Селевк – двенадцать клинописных дощечек «Гильгамеша» из Ашшурбанапалового книгохранилища. Птолемей с благодарностью вспомнил Селевка, который высоко ценил его страсть к коллекционированию. Птолемей поднес близко к светильнику, чтобы подробнее рассмотреть, еще один дар Селевка – вавилонский резной камень-печать с изображением мужа и жены, сидящих друг против друга у дерева с плодами, простирающими руки к дереву, как бы готовясь сорвать плод. За спиной жены – змей.
– Какая интересная печать!.. Бесценный дар! – воскликнул Птолемей. – Спасибо, Селевк, что помнишь о моей коллекции печатей, которую я начал собирать еще при жизни Александра во время похода. Эта печать будет одним из лучших её украшений.
Завтра на открытии Мусейона царь Вавилона, прибывший на днях в Александрию, будет одним из самых почетных гостей. Завтра еще одно его детище украсит Александрию, на века прославит древнюю страну. И снова, как часто за последнее время, именно в эти вечерние часы думы о будущем Египта нахлынули на Птолемея. Казалось бы, всё ему удалось в земном пути: какие победы, какие успехи, какие постройки!.. Он научил македонян и греков, живущих здесь, смотреть на египтян иными глазами, глубоко уважать и почитать их обычаи. Еще никогда под этими небесами отношения между разными народами не были столь дружественными, как в его царствование. Теперь, помимо Египта, он владел Киренаикой, Кипром, Палестиной, Южной Сирией. На тучных египетских полях колосилах пшеница. На море покачивались корабли, нагруженные хлебом, папирусом, амфорами с вином и оливковым маслом. Египет занял ведущее положение в торговле, наряду с царством Селевкидов и островом Родос. Александрия превратилась по мановению его руки в красивейший город мира, воины преклонялись перед ним, своим всемогущим повелителем. Но непреодолимая усталость всё чаще и чаще сковывала его сердце. Ему уже далеко за семьдесят!.. Пора официально объявить наследника престола!.. Сразу же после церемонии открытии Мусейона он официально объявит Птолемея Филадельфа, своего младшего, любимого сына, своим соправителем. Безусловно, только сын Вереники достоин стать после него царем Египта. Это Птолемей решил для себя окончательно. Нет, не сыну Эвридики, Птолемею Керавну, суждено претендовать на престол после отца. Слишком агрессивен и непокорен, весь в дядю Кассандра и мать. При нем Египет погрязнет в войнах и распрях… А как завистлив, с ненавистью смотрит на всех, к кому благоволит отец. И что самое опасное: бессовестен, изобретателен, хитер, не знает жалости к угнетенным. Надо удалить его подальше из Египта, чтобы не натворил здесь бед, не мешал править государством младшему брату. Птолемей Керавн вполне может довольствоваться Македонией, ведь трон
И сын словно услышал отца. Слуга доложил, что царевич просит принять его.
Птолемей обрадовался приходу сына.
– Пусть войдет!..
Царевич вошел в царский покой, низко склонился и ждал, согласно требованиям египетского этикета, чтобы царь первым обратился к нему.
– Рад видеть тебя, мой сын. Я только что думай о тебе.
Птолемей Филадельф устремил на отца темные, как эбеновое дерево, глаза. Отец внимательно разглядывал его, словно желая проникнуть в мысли юноши. Птолемей невольно сравнивал сына с Александром Великим, который в его годы участвовал в битве при Херонее, командовал тяжелой конницей и сокрушил «священный отряд» опасного противника, фиванскую фалангу, который весь погиб на поле сражения. Нет, Птолемей Филадельф был мало похож на воина, скорее он был философом, который исповедовал философию великого египетского фараона Рамсеса Третьего, запечатлевшего в камне свои сокровенные мысли: «Я заставил во дни мои пехоту и конницу мирно сидеть по домам, и мечи, и луки в кладовых моих лежали праздные.»
– Твои силы и твои знания превосходят твой возраст. К чему стремишься ты? – спросил Птолемей сына.
– Стать Верховным жрецом Амона-Ра и царем Египта, как и ты, отец!.; Ведь ты тоже желаешь этого?..
Царь согласно кивнул.
– Достойный ответ. Я рад, что ты успешно прошел все посвящения Осириса, достойно перенес все испытания? Я желаю, чтобы земля Египта оказалась благоприятной для тебя, как она оказалась благосклонной ко мне, твоему отцу.
Птолемей невольно залюбовался царевичем. В лице его выделялся высокий лоб мудреца, отличающий человека, предназначенного для великих дел, и умные, пронзительные глаза. Что особенно радовало Птолемея в сыне – его цельность. Он чувствовал, что царевича нельзя свернуть с намеченного пути, а стремления сына совпадали с его желаниями: он, как и отец, был сторонником развития науки и греко-египетской культуры.
По вечерам, когда Птолемей был свободен, царевич любил размышлять вместе с отцом о будущем государства и, несмотря на молодость, часто высказывал совершенно неожиданные глубокие мысли.
– Отец, я часто думаю, что ты – воплощение Геракла, на земле.
– Почему ты думаешь именно так, сын? – удивился Птолемей.
Царевичу неожиданно бросились в глаза новые морщины на лице отца, которых он прежде не замечал, так как царь был удивительно моложав, строен и подвижен для своих лет. А сколько силы и ума излучали его много повидавшие на своем длинном жизненном пути глаза!..
– Разве ты не совершил двенадцать подвигов Геракла, борясь с междуусобицами, победив Пердикку, Антигона, создав в Египте процветающее царство?.. Ты построил Фаросский маяк, основал Мусейон, собрал бесценную коллекцию произведений искусства и памятников литературы, воодушевлял художников, ученых, поэтов, философов заново объяснить мир, рассказав о нем смелыми, правдивыми словами, расширил доступ к духовным богатствам, накопленным человечеством. Разве во всем этом не чувствуется Гераклова мощь?.. После Перикла и Александра Великого ты, отец, величайший в мире правитель!..
Проникновенные слова сына глубоко взволновали Птолемея. Он не мог скрыть охватившего его волнения и радости.
– Твои слова, сын, высшая награда, которую я получил в жизни!..
И, успокоившись, продолжил:
– Я знал жизнь, мой инстинкт, который так долго заставлял меня верить в счастливую звезду, теперь говорит, что вершина достигнута. Мудрому человеку, тем более правителю государства, надлежит своевременно уступить место новому поколению. На днях я официально назначу тебя своим соправителем. Птолемей, мой любимый сын, совсем скоро ты будешь располагать в государстве такой же властью, какой располагаю я. Запомни мое напутствие: ты должен всегда помнить, что Египет государство, в котором живет множество людей. У тебя не будет возможности вести себя так, чтобы угодить всем одновременно. Строго придерживайся того пути, который диктует честность, учитывай в первую очередь интересы всех людей, а не выгоды и довольство какой-то части. Если ты будешь следовать этим моим принципам, ты принесешь благо и славу и Египту, и царский династии Птолемеев.
Бледно-розовая заря возвестила о приближении утра и, как всегда; бог солнца Амон-Ра родился от небесной богини Нунт и осветил своими лучами Александрию.
Выезд Птолемея и всей царской семьи из ворот Брухейона был обставлен чрезвычайно пышно. На позолоченных носилках рабы-нубийцы несли по улицам Александрии царя и царицу, восседающих на тронах. Весь облик царя Птолемея излучал силу и достоинство. Взгляд его был спокоен и тверд. Царица, как и царь, была одета по-египетски: в короне и парике, на плечах широкий воротник, её нежно-голубое одеяние было заткано золотыми лотосами, одним из символов власти в Египте. Вслед за царской четой следовали носилки с другом царя, царем Вавилонии Селевком, и царскими детьми.