Спаситель
Шрифт:
Старичок Антифей был немного нагловат и едва братьев накормили тут же погнал их работать. Противиться не стали – уговор есть уговор. Пошли в лес и таскали волоком бревна до самого вечера. Тут не помешала была ломовая лошадь, но добрый лес огораживала чаща – человеку едва пройти.
С самого появления в поселении беспокойный Тишка искал глазами свою Анютку, но так и не нашел. Антон потянул его за ворот в лес. Работа оказалась куда тяжелее, чем они думали. Бревна были довольно длинные, тяжелые, но самое утомительное было таскать их с засеки через чащу, так как они то и дело утыкались в какое-нибудь препятствие. Единственный
Шумило был доволен и очень деликатно попросил их остаться не на два дня, а на полтреться, то есть на два с половиной, а по сути на три. Филипп поджал губы, но спорить не стал. Конечно, ему было бы удобнее заплатить за лошадей и повозку, чем тратить время, но выбора не было.
Несмотря на близость зимы, погода все еще баловала, только темнело рано. Ужин оказался скуднее обеда – им дали по лепешке с водой. Филипп подумал – лучше бы уж Антон пошел как обычно на охоту и добыл косулю или дичи, и они поели досыта, но обижать гостеприимства хозяев не хотел, несмотря на то что Шумиле он особенно не доверял. Филипп чувствовал, что он таким образом, как будто отчасти снова становится тем, кем был когда-то – при всех недостатках обычным человеком, который никого не резал, не грабил и не обманывал. Здесь, среди простых людей, в диком месте он будто хотел прикоснуться к старому миру, ощутить остаточную чистоту в душе.
Тишка быстро проглотил лепешку, чуть не подавившись и побежал на улицу. Братья тоже вышли вскоре. Несмотря на мрак и привычку простых людей семнадцатого века ложится рано, здесь еще продолжалась жизнь. Возможно причиной тому были гости. На полянке разожгли костры, вокруг которых толпились мужики и бабы.
Антон, Бес и Филипп встали у одного костра, к ним вскоре подошел Шумило со своими мужиками. Похвалил их за работу, затеял житейский разговор. За всех отдувался Антон, умевший говорить по-простому, не так балагуристо конечно, как Данила или Аким, но тоже был быстро принят мужиками. Как хороший охотник Антон живо нашел тему для общения – какие звери тут водятся да как ловятся. Бес поначалу напрягал мужиков своим видом, но про него сказали, что в детстве его утащил волк и с тех пор у него пошли эти судороги.
Бес сидел поодаль на толстом бревне, привычно протирал ветошью свою пыжатку.
Завадский присел рядом.
– Ты бы убрал ее, – сказал Филипп, глядя перед собой, – а то не ровен час сыграть заставят.
Бес тихо засмеялся.
– А ну и сыграю.
– Да ну тебя к черту, – улыбнулся Филипп.
– А еже тебя смущает, братец? Ты поминаю не худо отплясывал.
– Будешь потом сам им доказывать, что ты не настоящий бес. – Филипп вдруг нахмурился. – А где Тишка?
– Да вон же. – Бес указал на дальний двор, где у костра собрались отроки и все поглядывали в сторону соседнего двора, где у околицы на пеньках сидели близко друг к другу две фигурки.
– Хренов Ромео. – Проворчал Филипп.
Бес глядел в сторону – у другого костра собралась молодёжь постарше. Филипп обратил внимание на трех парней на границе света и тьмы, среди которых выделялся ростом долговязый. Ему было лет около двадцати навскидку. В полутьме сверкали его глаза, обращенные на Тишку и его новую подругу Анютку.
– Чаю, брат, Тишка нам доставит забот. – Сказал Бес, поворачивая лицо к Филиппу. – Ты бы поговорил с ним...
Глава 47
Еще
Пользуясь случаем он решил поговорить с Тишкой, однако тот опередил его, перейдя на какой-то новый решительно-отвязный тон, которого за ним прежде не водилось.
– Дядька Филипп! – заявил он. – Заберем Анютку с собой!
Завадский сперва даже растерялся.
– Да ты, бзыря, дал маху, – усмехнулся шедший рядом Антон.
– Чевой-то! – огрызнулся отрок.
Тут дело было понятное – против гормонов не попрешь, но Филипп попытался.
– Послушай, Тишка, ты себе как это представляешь? Мы коней-то не крадем, а ты хочешь утащить девку?
– Посем тащить! – запротестовал парень. – Она сама алкает с нами идти. Ей зде худо, брат!
Антон с Бесом засмеялись, а Завадский снова удивился – дело было даже не в том, что парень впервые назвал его «братом» – это не возбранялось, хотя звучало немного диковато, как будто сын назвал отца по имени. Дело было в том, что у парня даже и в мыслях не было, что в его же веке желания малолетних влюбленных имеют значение в самую последнюю очередь. Либо Тишка действительно сильно обгонял свое время, либо просто «Ромео» во все века одинаковы.
– А как же там сватовство, обряды или как тут у вас это принято?
– Да плищь еже бо! – Тишка зло пнул трухлявый пень на ходу.
– Думаешь этим людям понравится, что мы заберем их девку и потом… что скажут ее родители?
– Кто?
– Отец с матерью!
– Да сирота она, Филипп! – почти прокричал Тишка. – Худо ей зде, ин в граде Солнца буде ей годе. Я ей сказывал яко у нас. Заберем, а?
Тон у Тишки был явно нездоровый – возбужденный, сила и угрозы тут не помогут, как понял Филипп – парень может сгоряча сделать какую-нибудь глупость – например убежать с ней вдвоем, и чтобы только снять на время это напряжение и отвязаться от Тишки, Филипп сказал, что спросит у Шумилы, но ничего не обещает. В конце концов осталось им тут всего полтора дня и не хватало еще забивать голову всякой подростковой ерундой. У него и так куча забот.
У Тишки, видимо приободренного словами Филиппа мозги встали на место, и он за пять минут из вервия и куска кожи соорудил волокушу, с помощью которой тащить тяжелое бревно вдвоем стало легко и сподручно.
Так, попарно они быстро растащили вчерашнюю заготовку толстенных бревен и пошли на обед. Древорубы едва ли теперь будут их сильно опережать, а значит работы после обеда будет у них немного.
Баба, которую, как выяснилось звали Омелфой накормила их щами в избе, вместе с шестерыми мужиками-древорубами. Мужики сидели за большим столом, а Филипп с братьями за маленьким в углу, где можно было тихо переговариваться не опасаясь, что тебя услышат. Бесу опять досталась самая большая порция. Кроме того, Олмефа дала ему пирог с капустой.